Театр мертвецов
Шрифт:
— Нет, не понимаю. — Григорий перестал расхаживать по кабинету, сел в кресло, закинул ногу на ногу и равнодушно уставился на брата. — И что, собственно, я должен понимать? Твоя дура залезет в твою компьютерную хреновину и сразу все поймет? Ее осенит идея поехать в Стокгольм и залезть в абонентский ящик банка и похитить бумажки с цифрами? Ты это хочешь сказать?
— Нет, Гриша. Она листать электронную книжку не станет. Хотя там все достаточно понятно написано. И вряд ли она ей нужна. Свое девка получила. Но нам нужна эта хреновина как воздух. Иначе мы лишимся всех счетов. А там
— Минуточку, — перебил Антона Верзин, — у тебя нет копий? Ты держал все кодовые числа в обычной электронной записной книжке?
— В какой стране мы живем?! Забыли?! Копии хранились в моем компьютере. Скакануло напряжение в доме, десяток семей лишились телевизоров, а я компьютерных данных. Собирался переписать их на диск, но все времени не хватало. А теперь Анька выкрала нашу последнюю надежду.
— Хватит ныть, слюнтяй! — вскочил с кресла Григорий. — На тебя смотреть тошно! Если у тебя скачет напряжение, то у меня оно стабильно. Я ставлю свои трансформаторы на участках. Все номера счетов у меня закодированы, и в мой компьютер никто не залезет.
— Они пяти копеек не стоят, потому что, Гриша, я тебе дал липовые номера счетов и кодов.
У Грановского-старшего отвисла челюсть.
— Да-да, Гришенька, вспомни, что было три года назад! На тебя наехала прокуратура, и ты висел на волоске. Вот тогда ты мне и устроил гастроли в Данию. Я взял все твои самые важные бумаги и миллион за работу. Все было спрятано в декорациях в лучшем виде и благополучно пересекло все границы. Потом я распределил документы по трем банкам, а когда вернулся, дал тебе вымышленные номера. Ты висел на тонком волоске, тогда и я знал, — если ты загремишь, все пойдет прахом. Они вытянут из тебя жилы раньше, чем я смогу вернуться в Швецию или Германию и спасти состояние. И я его спас. Ведь ты чудом выкрутился.
Григорий сорвался с места, налетел на Антона и начал его бить. Адвокат отошел к окну и уставился на туманный мокрый пейзаж. Драка кончилась, когда старший брат выдохся. Григорий тяжело рухнул в кресло, Антон валялся на полу и стонал, а адвокат продолжал любоваться осенью. Разговор возобновился через десять минут. Его начал Верзин.
— Какой капитал заложен в бумагах?
— Более двухсот миллионов долларов, — тяжело дыша, ответил Григорий.
— Почему ты мне ничего не говорил об этом?
— Эти деньги законсервированы, по ним идут проценты. В обороте их нет, вот поэтому я их не упоминал.
— Серьезная сумма. Что будем делать?
— Искать сучку этого ублюдка. Он у меня в нищете сгниет.
— Оставь его, он и без того Богом обижен. А как по-другому может жить комедиант? Официальные органы подключать нельзя. Они себе на уме, потом от шантажа не оправишься, а своих сил у нас не очень много.
— Подключим братков. Ты их много на свой крючок нанизал, пусть поработают. Мне нужна эта тварь живой и здоровой.
— Каков мой процент?
— Пять процентов.
— Десять, Гриша, и по рукам. Ты втягиваешь меня в грязь.
— А сейчас ты в изумрудном бассейне купаешься. Ладно, торг не уместен. Семь процентов и пять дней сроку. Не уложишься, проценты будут падать с каждым днем.
— Хорошо,
— Хватит торговаться! Разжирели на чужих харчах! А я своим лбом стены прошибал, за каждый цент глотки грыз, а вам сразу миллионы подавай! Работу покажите, а потом оценим, чего она стоит.
Верзин ничего не ответил.
Трудно сказать, в котором часу она проснулась, но на улице было светло. Аня встала, подошла к засиженному мухами окошку, достала из пакета косметику и глянула на себя в зеркало. Сегодня был самый ужасный день в ее жизни. В этом она не сомневалась. Ничего более уродливого и кошмарного она еще не видела, а в зеркале она видела себя. Ни один макияж не мог спасти ее лицо. Речь шла уже не о макияже, а о слое штукатурки. Тут не гример и визажист нужен, а маляр и штукатур высокого разряда. Лицо горело и щипало.
Она подумала, что если купить джинсы, свободную куртку, кепку, то она вполне сошла бы за парня. С такими рожами женщин не бывает. Но это все можно отложить на потом. Сейчас не это главное.
Ей приснился интересный сон, будто она нашла тайник с деньгами, а адрес был указан в компьютере. Сон он и есть сон, а вот записную книжку Антона найти надо. Это сможет хоть как-то ее обезопасить. Он без нее и шагу сделать не сможет, тупица безмозглая. Почему бы не сделать обмен? Как? Это еще подумать надо. Тупица тупицей, а прихвостней у него хватает. И думать тоже ни о чем не хотелось. Думать потом придется, а пока товар для обмена нужен. Книжку Грановскому, а жизнь ей, и с гарантией.
Анна вышла на улицу и поехала к своему дому. Она помнила, где выкинула мини-компьютер, вот только не засветиться бы. Вряд ли они успели весь город на уши поставить. Да и в квартиру свою она ни за что не пойдет. Это уже не жилье и не крепость, а мышеловка. Капкан!
Часы на площади показывали двадцать минут пятого. День в разгаре. Лишь бы пронесло. Минут пятнадцать она ползала под кустами и нашла, что искала, в тот момент, когда к ее подъезду подкатила машина. Четверо парней выскочили и направились к ее дому. Она скрылась за кустарником. Их разделяло метров двадцать. Как только крепкие ребята вошли в подъезд, Анна выскочила из укрытия и побежала к автобусной остановке. Там стояла толпа, и ее не заметят. До метро по прямой далеко. Уж лучше на автобус. Из машины ее не увидят. В руке она сжимала заветную находку. Только вот в ее ценности она сомневалась. Антон открыл охоту не из-за книжки с записями, а из-за денег, конечно. Не пять копеек украла, а целую квартиру.
Подошел автобус. Народ хлынул к дверям. Анна пробивалась локтями изо всех сил, за что дважды была награждена соответствующими оскорблениями: «Куда прешь, пьяная обезьяна?» — и более деликатным: «Смотри под ноги, кобыла перекошенная!» Ее ничего не смущало и не могло испугать. Она знала, что теперь превратилась в уродку. И что из этого? Очень любопытная характерная роль. А то все Дездемоны и Клеопатры, надо когда-то и в шкуре Квазимоды побывать, и чудовища из «Аленького цветочка». Нормальное состояние для талантливой актрисы.