Театральное наследие. Том 1

Немирович-Данченко Владимир Иванович

Сейчас начнутся ваши выступления. Я понимаю, что слушать мою беседу вам легко, а выступать передо мной — не так уж спокойно. Но, с другой стороны, вы друг к другу привыкли, атмосфера дружественная, так что сегодняшние испытания не должны вас слишком беспокоить. Итак, начнем.

Один из молодых актеров читает басню Крылова «Ворона и Лисица».

— Поговорим о том, как надо заниматься басней. Тут есть две линии. Первая — рассказ: вы сообщаете, что вороне где-то бог послал кусочек сыру, и даже с предисловием: «Уж сколько раз твердили миру…» Вторая линия — вы изображаете лису, даете тон лисы. Здесь вы наталкиваетесь на такую трудность: вы не можете изобразить лису как следует, вовсю, — это все-таки не театральное представление, а эстрадное чтение. Есть несомненная разница в том,

как вы на эстраде читаете или как вы играете какую-то сцену в спектакле.

Я бы сказал: первое, с чего надо начинать, — это учиться рассказывать. Есть великолепные мастера рассказывать анекдоты. Не такая это легкая штука — рассказывать анекдот. Рассказчики бывают трех видов: или рассказчик серьезен, а все хохочут; или рассказчик хохочет и все хохочут; или рассказчик хохочет, а все мрачно слушают. Были изумительные рассказчики, например, Шаляпин, Михаил Провыч Садовский. У нас Станицын {231} умеет рассказывать, просто талант такой. По-моему, было бы неплохо этому научиться, потому что это придает актеру самообладание, расширяет его актерскую личность, выявляет актерскую индивидуальность.

Итак, вы взяли басню «Ворона и Лисица». Когда вы начали говорить: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только все не в прок…» — у вас должно быть в плане: и вот на эту тему я сейчас вам расскажу анекдот. «Вороне где-то бог послал кусочек сыру. На ель Ворона взгромоздясь…» — вот вы начали рассказывать, и это ваша первая задача. Вторая — изображать лису. Эта задача — уже больше актерская. И тут я начинаю предъявлять требования, какие я предъявляю к вам в роли. Представьте, что вам надо играть лису (конечно, не зверя-лису). Вы будете думать: какие я должен был бы проделать над собой приемы, для того чтобы добиться настоящего, моего личного, а не чьего-нибудь чужого, а тем более какого-то штампованного тона лисы? Что делает лиса? Хитрит. Для чего хитрит? Чтобы отвлечь внимание вороны. Очень важно, чтобы вы со всеми подробностями обсудили сначала, что это за лиса, что ей нужно и к каким она будет прибегать мерам, чтоб увлечь ворону. Обдумайте, как она будет их применять, предполагая слабости вороны и зная свои собственные средства.

Представьте себе, что вам надо играть маленький выход в новой пьесе: человека, который, точка в точку, как в этой басне, встретился с другим человекам, скажем, с пожилой дамой, от которой что-то зависит, с которой он хочет что-то сорвать. Как бы вы себя вели? Или вы фантазировали бы: как бы я поступил, если б мне понадобилось обморочить эту даму до такой степени, чтобы она забылась, — «разинула рот» и выронила то, что мне нужно? Или вы вспоминали бы, как где-то когда-то хитрили, кого-то хотели провести. (Всякий из вас, наверное, когда-нибудь был лисой перед вороной, только не замечал этого… из любви к себе!)

Стало быть, сначала найдите настоящее внутреннее содержание лисы. Это есть те самые упражнения, те самые поиски путей к образу, какие вы применяете, работая над ролью. Это для вас — содержание того, что вы читаете. А форма — рассказ с эстрады; форма — рассказываю анекдот и стараюсь увлечь своим рассказом, ищу пути для этого, глядя прямо в глаза слушателям. Играть будете непосредственно лису, охватывая своим «объективом» всех слушателей, а не отдаваясь «публичному одиночеству». Поймали чью-то улыбку, — подбавили еще какую-то краску в интонацию… А-а, вон кто-то слушает и не улыбается?.. Нет, я сделаю так, чтоб увлечь решительно всю аудиторию. И {232} когда начнете набрасывать черты лисы, выйдет, что вы уже не ее играете, а какими-то штрихами передаете те переживания, которые вы нажили.

Если бы работу над басней можно было проводить так, это принесло бы огромную пользу. Вам надо и приучать себя к свободному общению с аудиторией, и вызывать те самые приемы, которые нужны для актерской роли, и давать хорошую форму стиха.

Тот же актер читает басню Крылова «Кот и Повар».

— И здесь надо искать самочувствие рассказчика какого-то анекдота. Это вам даст настроение заведомо забавное: «Я вас сейчас позабавлю рассказом. Не знаю, будете смеяться или нет, но вот какое происшествие, послушайте…»

Что могло

меня не удовлетворить в вашем исполнении? Во-первых, по стиху у вас очень много грехов: ряд неверных логических ударений и остановок. (И в первой басне у вас были ошибки в стихотворной форме, и ударения кое-где неверные были.) У вас «повар» и «грамотей» — как будто это одно и то же, точно через тире написано. Затем вы говорите: «С поварни побежал своей в кабак…» и почему-то делаете ударение на «с поварни». Между тем, очевидно, вся беда в том, что повар был грамотеем и любил выпить. Если бы этих свойств у него не было, он, вероятно, расправился бы с котом попросту. Но он был грамотеем, человеком, который начитался и наслушался разных, по его понятию, ученых вещей, да из кабака пришел, как говорится, «под мухой». Стало быть, рассказывая, вы должны подчеркнуть: «Какой-то повар, грамотей (запоминайте, что он был грамотеем!)… с поварни побежал своей в кабак…» И потом, когда начнете изображать повара, не забывайте, что он пришел из кабака, стало быть, вероятно, хрипит. Кроме того, надо найти, как он — грамотей — нравоучение читает. Перечислю еще раз: значит, ищите, что такое грамотей, что такое немного подвыпил, что это такое: нравоучение читать. (Когда будете играть Мамаева в «Мудреце», вспомните: вот человек, который любил читать нравоучения!)

Дошли до слов: «А Васька слушает да ест» — тут непременно нужен какой-то полутон. От непрерывного полного тона рассказа перейти на полутон. (У нас актеры любят полутона, потому что они очень доходчивы. Самым знаменитым исполнителем полутонов был Грибунин. И Москвин мастер полутонов, у него можно этому поучиться.) А можно в этой фразе «а Васька слушает да ест» сыграть рассказчика, который сам от этой фразы хохочет. Только рассказчик и повар обязательно должны быть разные по тону — этого не упускайте.

{233} Я всегда говорю, что надо непременно заниматься чтением басен. На маленьком материале искать мастерства рассказа. Да, такой маленький рассказ во всей полноте крупных задач, вдобавок осложненный тем, что он стихотворный, — это очень трудное дело, но оно помогает актеру расти.

Молодая актриса читает стихотворение Лермонтова «На смерть поэта».

— Зажить всей страшной скорбью поэта Лермонтова от кончины Пушкина — это очень большая задача. Думаю, что вы ее как следует не собирались охватить. Вы не можете быть Лермонтовым — дать лермонтовский голос и лермонтовский темперамент. А какая вы есть — найти в себе эту глубокую скорбь перед поэзией, перед человечеством, перед угнетением для вас чрезвычайно сложно и трудно. Вам надо найти в себе, ощутить, как бы вы заговорили, если бы вас сильно захватило аналогичное чувство, но более вам близкое. Вероятно, вы не старались бы говорить во всю силу голоса, а говорили бы гораздо тише, с огромной искренностью. Допустим, у вас есть друг, самая великолепная женщина, — как бы вы отозвались, если б ее затравили и убили? Вот что важно почувствовать для того, чтобы развить внутреннюю технику, внутренние переживания. А затем уже думайте о том, что по форме это — стихотворение. К работе над стихотворением, по-моему, надо отнестись так, как если бы вам была дана примерно такая же роль. Почему-то у нас всегда несколько штампованный подход к басням и стихам, а к ним надо так же подходить, как к роли. Уверен, что если бы вам дать драматическую роль на эту же тему, вы бы совершенно иначе к ней подошли, чем к прочитанным сейчас стихам.

Прежде чем следующий молодой актер начал читать, Владимир Иванович сказал ему:

— Я видел вас вчера на репетиции «Любови Яровой» — вы исполняли роль солдата в первой картине. У вас сцена; человек спал, его разбудили. Вы вскочили — и я не поверил ни на секунду, что вы спали.

— Я взял себе такую задачу, — отвечает актер, — что я еще раньше встревожился шумом и проснулся, но продолжал лежать.

— До зрителя это никак не дойдет, — говорит Владимир Иванович, — он вас вряд ли раньше видел и потому не заметил, что вы там что-то играете. Это все равно, как если бы вы за кулисами что-то играли и думали произвести этим впечатление на зрителя.