Тебе конец, хапуга!
Шрифт:
– И полицаи, и нацисты в свое время тоже были при исполнении, – нехорошо прищурился Новицкий. – А чем они закончили – всем известно… Судили и вешали.
Полицейский аж поперхнулся от такой наглости.
– Да я тебя, старый хрыч, на зону к белым медведям закатаю, – зловещим шепотом пообещал он и тут же сорвался на крик: – Так, мордой на землю, быстро! Руки на затылок! А ну, быстро, кому сказано!
– Да пошел ты… – Федор Юрьевич сплюнул себе под ноги.
Мент подумал, стоит ли применять к старику силу, и решил, что все-таки нет – слишком уж много свидетелей. Подняв с земли сбитую фуражку, он утер ее, водрузил на голову и, обведя взглядом притихших дачников, зловеще молвил:
– Допрыгались,
Полицейский спецназ прибыл в дачный кооператив через полчаса. Впрочем, усмирять тут было уже некого. Несчастные пенсионеры и без того послушно ретировались. При этом избитую бабку унесли на руках – у нее было сотрясение мозга. Экскаватор, покончив со сносом первого домика, с бездушным механическим урчанием пополз к следующему.
А вот Федору Юрьевичу и его соседке, запустившей в полицая комом земли, не повезло. Обиженный до глубины души лейтенант распорядился завезти задержанных в ближайший райотдел, где на них быстренько составили протокол и, как водится в таких случаях, пригрозили судом и тюремным сроком. После чего распорядились запереть в «обезьяннике» – до выяснения обстоятельств.
Но бывшего партизана запугать было не так-то просто. В свое время, еще пацаном, он побывал на допросах и в гестапо, и в полицейской управе, а потому имел соответствующий опыт общения с подобной публикой. Мол, ты меня камерой не стращай, сидел уже в сорок втором, и пытками пугали, и на расстрел водили. Кстати, тот полицай, который меня допрашивал, потом на мине подорвался, так что если ты, мент, думаешь, что и у тебя несколько жизней и что ты ветерана партизанского движения переживешь, то сильно ошибаешься…
Назревал невероятный скандал, и начальнику РОВД совершенно не хотелось последующих разбирательств. Ведь общественное мнение в любом случае оставалось бы на стороне бывшего партизана Новицкого. К вечеру и Федора Юрьевича, и его соседку неохотно выпустили из ментуры. На последнем пригородном автобусе они успели-таки добраться до дачного кооператива.
То, что увидели старики, заставило их содрогнуться…
Дачный поселок, еще с утра радовавший взгляд густыми кронами, разноцветьем клумб и ухоженностью грядок, теперь смотрелся, будто бы после бомбардировки «Юнкерсами». Поваленные заборы, истоптанные грядки, раскуроченные домики… Почему-то сильно запали в душу сломанные фруктовые деревья, которые стояли тут уже много лет.
– Надо жалобу написать. – Бывшая хозяйка домика шмыгнула мягким старческим носом, всхлипнула. – Президенту или премьеру… Сколько можно над людьми издеваться?
Федор Юрьевич печально взглянул на свой домик – завтра или максимум послезавтра и его должны были пустить под бульдозер.
– Да тут пиши, не пиши… – Бывший партизан сплюнул в сердцах. – Неужели не ясно?
– Сколько же я в эту дачу всего вложила, сколько денег, сколько здоровья… – тоненько запричитала старуха. – Муж мой по ночам не спал, на двух работах вкалывал, все на стройматериалы копил! По выходным отсюда не вылазил, и домик этот своими руками, и деревья, и огород… Думал – хоть на старости лет на своей земле будем жить и ни от кого не зависеть…
– Ладно, Васильевна. – Новицкий взглянул на часы. – Автобусы в город уже не ходят. Иди, у меня переночуешь. А насчет жалоб – забудь. Без толку все это.
Выпив на ночь чаю, Федор Юрьевич улегся спать. Заснул он быстро, как засыпают солдаты и дети. Под утро почему-то приснилось почти подзабытое: ажурный железнодорожный мост через реку, черный поезд со свастикой. Вспышка, удар, дым, тяжелая вибрация земли! Вагоны, натыкаясь друг на друга, летят в воду…
Новицкий осторожно, чтобы не разбудить соседку, вышел на крыльцо. Достал пачку
Небо на востоке медленно набухало нежной желтизной. Ветер нес с еще не уничтоженных клумб терпкий цветочный аромат. Где-то в ветвях тенькнула и тут же смолкла пугливая птица.
– Тут жаловаться бесполезно. – Как многие старые люди, Федор Юрьевич иногда разговаривал сам с собой. – Мы в этой стране никому не нужны. Ни-ко-му.
– Ну что – за новую федеральную трассу! – Немолодой пузатый мужчина в костюме от Бриони поднял бокал с шампанским.
– За почин! – согласно улыбнулась рыжеволосая девица. – За исполнение всех желаний!
Празднование начала строительства шоссе Москва – Западная граница происходило в отдельном кабинете модного ресторана «Yuppie». Хозяин дорожно-строительного холдинга «Т-инвест» Владлен Пефтиев, как и положено, восседал во главе стола. Слева от него примостилась рыжеволосая Ася Мокрицкая, офис-директор холдинга, справа – Роман Мандрыкин, заместитель по связям с общественностью, гламурный мужчинка с бегающими глазками. Ожидался еще один заинтересованный гость, но он, по московскому обыкновению, застрял в автомобильной пробке, и потому празднование по обоюдному согласию начали без него.
Владлен Николаевич Пефтиев, обрюзгший, с многочисленными залысинами на большой шишковатой голове, был в прекрасном расположении духа. И неудивительно. Ведь федеральная трасса, подряд на которую он с таким большим трудом получил, в перспективе должна была стать настоящим золотым дном, способным прокормить не только хозяина «Т-инвеста», но и всех нужных Пефтиеву людей, а также его родственников, холуев и любовниц. Хотя справедливости ради стоит сказать, что Ася Мокрицкая в любовницах у Пефтиева не числилась. Некоторые даже называли ее невестой. Откуда она взялась, почему моментально возвысилась и зачем Пефтиев с ней так носится, знали только избранные.
Мало кто в курсе, но строительство любого, даже незначительного по протяженности шоссе – настоящий бенефис воровства, приписок, подлогов, фальсификаций и всего, что только можно представить. И доказать все эти подлоги, фальсификации и воровство практически невозможно. Одну и ту же проделанную работу можно представить по документам и как «выемку песка», и как «работу в скальных породах». А уж если загодя купить проектировщика, всегда можно заблаговременно прибрать к рукам по бросовым ценам то, что в будущем уйдет под строительство трассы, чтобы потом получить компенсацию. Ведь шоссе – это не только то, что под асфальтом и бетоном. Существует понятие – «полоса отвода». Это земля, которая изымается у владельцев временно, на период строительства, но почти никогда не возвращается после рекультивации. Любые протесты владельцев, словно волны о мол, разбиваются о железобетонную формулировку: «земля изымается для государственных нужд». Такая полоса отвода тянется вдоль трассы на сотни метров по обе ее стороны. Строения, находящиеся там, автоматически идут под снос – если это заложено в проекте, а сам проект утвержден на самом верху. Это же касается и временных подъездных дорог, прокладываемых на период строительства к карьерам и площадкам под асфальтобетонные заводы, и любых заповедников, и даже некоторых исторических объектов: все зависит от проектировщика, которого застройщик всегда может купить. Таким образом можно на законных основаниях захватить любой приглянувшийся участок земли, расположенный даже в десяти километрах от будущего шоссе, снести дачный кооператив и дать людям взамен неосвоенные участки где-нибудь на отшибе, рядом с городской свалкой… Притом – в полном соответствии с законом. Как это и было недавно сделано в кооперативе «Ветеран».