Тебе назло

Риз Екатерина

— Ты как-то повеселела, — сказала Ника, когда они с папкой с отдыха вернулись. Я крутилась перед зеркалом, примеряя купальник и парео, привезённые мне в подарок, и обернулась, услышав такое утверждение.

— Да? — вроде бы удивилась я.

— Мне так кажется. Как у тебя с тем парнем? Всё наладилось?

Я несколько секунд раздумывала, как стоит ответить, потом решила, что Прохоров хоть чем-то может мне послужить, и поэтому кивнула.

— Да, мы всё выяснили. Всё хорошо.

— Здорово. Глаза у тебя по-настоящему влюблённой женщины.

— Влюблённой? — Вот тут я искренне удивилась. — Это заметно?

— А почему ты так удивляешься? Сама же говорила, что влюблена.

Я парео узлом

на груди завязала, потом присела рядом с Никой на кровать. Улыбнулась маленькому Ваньке, который возился со шляпкой матери, теребил бант, потом шляпу на голову надел.

— Скажи мне честно, ты не против, что я с вами жить буду?

— А почему я должна быть против?

Я неуверенно пожала плечами.

— Вась, ты всерьёз с ней разругалась?

— Мы уже помирились. Вроде бы… Она приходила, просила вернуться, но я, правда, не хочу.

— Тогда не возвращайся. Ты девочка взрослая, не обязана жить дома.

— Но ты не против? — настаивала я.

— Да прекрати, — Ника от меня отмахнулась. — Я тебе не мать и не мачеха, мы с тобой подруги. И ты дочь моего мужа. Почему я должна быть против? — Она посмотрела на меня. — И не слушай, что она тебе говорит. Кирилл тебя очень любит.

Я кивнула. У Ники тоже было не всё хорошо в отношениях с матерью, и испортились они, как раз благодаря её отчиму, поэтому она с таким пониманием всегда выслушивала меня, когда я жаловаться принималась. Но, несмотря на это, я старалась не перебарщивать. Моя мать не монстр, просто нам трудно понять друг друга, поэтому жаловаться я старалась только тогда, когда терпеть уже было невозможно. Хотелось иногда кому-нибудь поплакаться. А кому, если не Нике? Отцу нельзя, он тут же пойдёт решать мои проблемы, а сталкивать мать и Филина лбами, я опасалась. Всё-таки они оба считались моими родителями. А вот Ника выслушает и совет даст, за что я её и люблю. За терпение и желание вникать в мои проблемы, хоть они её и не касаются никак.

Выйдя из спальни отца и Ники, я в коридоре с Завьяловым столкнулась. Он брови вздёрнул, удивившись моему наряду, и поинтересовался:

— Кто-то едет отдыхать?

— Кто-то мечтает поехать, — ответила я. Парео развязала, чтобы похвастаться ярким бикини. — Мне идёт?

Генка опасливо через плечо оглянулся, а потом мне пальцем погрозил, как маленькой.

— Иди одевайся.

— Ты не ответил.

Генка дверь в мою комнату открыл и меня внутрь легонько подтолкнул. А я рассмеялась.

— Как ты себя ведёшь? — выговаривал мне этот зануда на следующий день. Вёз меня в институт и бубнил. — Мы же договаривались.

— Я знаю.

— Знает она… Вась, это не шутка. Если Кирилл узнает, он пальцем грозить не станет. Лично мне оторвут голову. И не только голову, — закончил он мрачно.

Я к нему придвинулась, секунду разглядывала его профиль, потом его щеки коснулась.

— Ген, ну не ругай меня.

Завьялов головой дёрнул.

— Вась.

Я руку убрала. Знала, что Генка не любит, когда его отвлекают от дороги.

— Но купальник тебе понравился?

— Понравился.

— Я сейчас убью тебя, — решила я, а Завьялов, наконец, рассмеялся.

— Понравился.

Машина остановилась на институтской стоянке, и я, пользуясь тем, что окна тонированные, к Генке потянулась. Тёмные очки с него сняла и поцеловала.

Вот с этого всё и началось. Мы никогда не говорили о любви, не решали важных вопросов, будущего просто не было. Зато здесь и сейчас — всё замечательно. Балансировали на грани, столько раз от возможности быть пойманными нас отделяла какая-то минута или две, но нас друг к другу тянуло со страшной силой, а уж как я его ревновала. Даже себе боялась сознаться, что не просто влюбилась, а пропала, а вот ревность была ярко выраженная. Меня бесило,

когда рядом с ним появлялась женщина. Я могла случайно увидеть или услышать от папки или Ники женское имя, которое с ним связывали непонятно почему, и у меня внутри нестерпимый огонь вспыхивал. Единственное, что мне хватало ума не устраивать Генке по каждому поводу скандалы. Знала, что он ни с кем не встречается и уж тем более ни с кем не спит, кроме меня, поэтому и мучилась молча, понимая, что у меня явное обострение появившейся ниоткуда болезни. Завьялов был взрослым, независимым и знал всё лучше меня, и это иногда жутко раздражало. Так хотелось объяснить ему, что лучше меня он точно никого не найдёт, и поэтому нечего по сторонам смотреть. Я полностью сменила гардероб, избавилась от всех легкомысленных, на мой взгляд, нарядов, одеваться начала более продуманно, соблазнительно и провокационно. Я старалась не выглядеть, но хотя бы вести себя взрослее и увереннее. Всё для Завьялова. И уже через пару месяцев наших отношений, вспомнить не могла, как это было — без него. Был кто-то другой, о ком я думала, мечтала, не понимая, что и мечтать не о чем — вот он, только руку протяни. И мой. Иногда мне так хотелось, чтобы все узнали, увидеть удивление на лицах родных и знакомых, объявить всем, что я уже не свободная девушка, и что я больше не ищу идеал. Я неожиданно поняла, что совсем не хочу этот самый идеал, с ним скучно было бы до невозможности, а я так уже не смогу.

Как-то незаметно я отдалилась от институтских друзей. Я появлялась только на занятиях, а после скорее убегала, занятая своими делами и мыслями. Посиделки в кафе, общественная жизнь, о которой я ещё совсем недавно говорила родителям, были позабыты, я лишь таинственно улыбалась в ответ на приглашения и вопросы о моём странном поведении, а думала о том, что соврать в очередной раз отцу, чтобы этой ночью дома не появляться. Бедной Верке, наверное, уже икается каждый раз, как я вспоминаю её имя, при разговорах с папкой и Никой. Но свадьба её оказалась очень кстати, я постоянно отговаривалась тем, что подруге помогаю. Когда-нибудь мне за это по заслугам воздастся, честное слово, мне даже самой неловко от такого количества некачественной лжи. Но папка был занят, да ещё строительство дома повисло на их с Никой шеях, и им просто некогда было вникать в подробности моей личной жизни, чем я бессовестно пользовалась.

Встречались мы с Генкой на его квартире. Когда я в первый раз переступила порог его "дома", у меня был серьёзный шок. Это и домом-то нельзя было назвать, это был полный ужас. Я когда квартиру осмотрела, к Завьялову повернулась и спросила:

— Ты её вчера купил?

Он посмотрел удивлённо.

— Нет, а что?

— Что? — Я только руками развела.

Генка ключи на стол бросил.

— Я просто не успел… устроиться, — наконец подобрал он слово. — Я тебя предупреждал, что у меня дома не очень.

— Ген, я думала у тебя не убрано. А тут и убирать-то нечего. — Я снова по сторонам посмотрела, на пустые стены. — Сколько ты здесь уже живёшь?

Он равнодушно пожал плечами.

— Года полтора.

— Знаешь, ты судьбе обязан за то, что она тебя со мной свела. Иначе ты так и состарился бы… здесь.

Генка глаза закатил, пиджак снял и на крючок на вешалке его повесил. Больше некуда было!

И ведь квартира неплохая. Три комнаты, кухня огромная, дом в новостройке в хорошем районе, даже с подземным гаражом, а внутри, кроме стен и плинтусов, почти ничего нет. Вот как так жить можно? Как я понимаю, квартиру Завьялов купил, а что с ней дальше делать — не знал. И подсказать некому, ни одной женщины подходящей за полтора года не нашлось. Хотя, что это я по этому поводу злорадствую? Всё в этом доме ждёт моей руки. После этой мысли, у меня даже настроение поднялось.