Тебе некуда бежать
Шрифт:
Я резко прекращаю набивать сумку вещами и направляю невидящий взгляд перед собой.
— Я должна тебе в кое-чем признаться, — развернувшись к нему, я холодно произношу, глядя прямо в глаза: — Меня насиловали.
Вот и пришло время раскрыть все карты.
В комнате повисает гробовое молчание.
Взгляд Себастьяна недолго блуждает по моему лицу, но к моему удивлению, я не вижу в них оцепенения или глубокого шока. Некоторое время он молчит.
— Я знаю, — наконец тихо выдыхает он.
Я
— Ты... Знаешь?
— Да, догадался, — его губы изгибаются в невеселой улыбке и я впервые замечаю в уголках его глаз небольшие, грустные морщинки. — Как я говорил, не умеешь ты врать, Лесли.
Я стою, как выброшенная на берег рыба, чуть не захлебнувшись собственным возмущением.
— И ты все равно... Ты...
— Тихо, — резко обрывает он, все так же блуждая взглядом по моему лицу. — Я где-то сделал тебе больно? Или обидел?
— Но мне больно сейчас! — выпаливаю я и тут же замолкаю. Поджав губы, я досадно зажмуриваю глаза и качаю головой.
Я отворачиваюсь и слишком активно складываю остаток вещей. Себастьян не слепой, он конечно же, заметил, что я делаю, но просто-напросто проигнорировал. Я даже догадываюсь, почему.
— Зачем солгала? — раздается твердое рядом со мной.
Я останавливаюсь, до боли сжав футболку в руках. Медленно закрываю глаза и делаю вдох-выдох.
— Ты бы прикоснулся ко мне, скажи я правду? — грустным шепотом спрашиваю, повернув к нему голову.
Себастьян двигается взглядом между моими глазами, а затем твердо делает шаг вперёд.
— Да.
— Их было несколько. Одновременно, — обречённо шепчу я. На моих губах застывает искривленная, полная горечи улыбка. — Они делали это каждый день. Ты все ещё хочешь ко мне прикасаться?
Себастьян сглатывает и я вижу, как его кадык дёргается.
— Да, — ещё один шаг.
Я медленно разворачиваюсь к нему всем корпусом, неотрывно глядя в его глаза. В них впервые плавают живые, задевающие меня эмоции и что-то заставляет меня произнести это вслух:
– Ты любишь свою жену?..
— Лесли, — он предупреждающе меняет тон, но я остервенело качаю головой.
— Нет, ответь мне, — с твердым отчаянием чеканю я. — Кто я для тебя? Подстилка для развлечений? Просто игрушка?
— Лесли, хватит.
— Я хочу знать. Поиграешь со мной и вышвырнешь прочь? Продашь меня кому-то другому, как копы продали меня тебе? Что ты сделаешь, когда я надоем тебе? Что??
— Лесли! — он вдруг оказывается совсем близко, с силой встряхнув меня за плечи. Я расширяю глаза и глубоко дышу, уставившись на него. — Угомонись, — уже спокойней добавляет он.
Не отрывая от моих плеч ладоней, Себастьян опускает глаза, смотрит на мои сжимающие футболку пальцы и переводит взгляд, видя на кровати утрамбованную сумку. Коротко заиграв желваками, он отпускает меня, протяжно выдохнув.
— Поговорим, когда придешь в себя, — холодно заявляет он, отступает
— А я ведь влюбилась в тебя! — с горечью выкрикиваю я ему в спину.
Он резко замирает на месте, несколько долгих мгновений совсем не двигаясь.
В комнате повисает плотная тишина.
Я кусаю губы, с каким-то остервенелым бессилием глядя в его спину и чувствуя, как по щекам уже текут горячие слёзы. Всё уже, поздно, мои тормоза сломались, а остановить меня некому.
Проходит пару мучительных мгновений. Себастьян отмирает, медленно оборачивается через плечо, заставив меня затаить дыхание, а затем просто бездушно выходит, негромко захлопнув за собой дверь.
63
Я смотрю в широкую коричневую дверь, понимая, что ее очертания расплываются из-за слёз, и прокусываю губу до такой силы, что чувствую вкус крови. Зло зарычав, я остервенело бросаю футболку, и та, отскочив от двери, падает бесформенной тряпкой на пол.
Я срываюсь с места и уже не разбирая, иду на поводу эмоций.
Ему снова, снова плевать.
Жалкая... Зачем ему моя любовь? К чему? Любовь ему даст его красавица жена, а я так... Чтобы развлечься.
Остервенело стирая слёзы рукавами, я тяну за "язычок", чуть не вырвав его, и подхватываю сумку. Вылетаю прочь из комнаты и злобно двигаюсь вниз.
И пусть только попробуют преградить мне путь.
Что и происходит, стоит мне только ступить за порог дома. Два высоченные амбала, словно вырастают из-под земли, они хватают меня, забирают сумку и силой уносят обратно в дом.
— Пустите! — я бьюсь изо всех сил, не щадя своих кулаков. — У нас что крепостное право? Вы забыли в каком мы веке живём? Я свободный человек и имею право уходить куда и когда мне вздумается!
Все мои попытки заканчиваются крахом. Они вваливаются в дом и, отпустив, толкают меня прямо в его руки. Я сразу это чувствую. Его запах, головокружительно мужской и пряный ударяет в нос, который ни с чем никогда не спутать. Я рьяно толкаюсь, вырываясь, но он держит меня крепко, что вызывает ещё большую злость.
— Дай мне уйти!
— Я никуда тебя не пущу, — тихо говорит Себастьян. На лице его холодное бездушие. И меня окончательно прорывает. Изо всех сил оттолкнув его, я отскакиваю назад, не в силах держать сочащегося изнутри гнева и слёз.
— Я не могу так больше, не могу! — отчаянно кричу я, срывая голос. — Меня разрывает от эмоций, а тебе все равно! Даже сейчас, ты даже бровью не повел! Бесчувственный, холодный чурбан!
Мой крик эхом разносится по округе, моя грудь рьяно поднимается и опадает, краем глаза я вижу ошеломленную Гретту, боязно выглядывающую из кухни, но я слишком, слишком разгневана, чтобы обращать на это внимание. Себастьян спокойно переводит взгляд за мою спину, где остались ещё зрители.