Течёт река…
Шрифт:
В течение первого дня мы знакомились с интересующей нас документацией, посетили некоторые лекции. В конце рабочего дня директор спросил приехавших москвичей, что каждому хотелось бы посмотреть в Свердловске, куда пойти или поехать. Каждый откликнулся: одному хотелось посетить Театр музыкальной комедии, хорошо известный во всей стране, другому — побывать в консерватории, кому-то в музее, а когда очередь дошла до меня, то, помня о кратком сроке нашей командировки, я сразу же очень твердо сказала, что как можно скорее мне необходимо встретиться с Аникиным. «К сожалению, — ответил директор — мы не можем выполнить вашу просьбу прямо сейчас, потому что Аникин Геннадий Викторович работает не у нас, а в университете». И тут же в разговор включился заведующий кафедрой зарубежной литературы, сказав, что организацию этой встречи он берет на себя; он приглашает нас с Аникиным завтра к шести часам на обед и вечерний чай, где и представит нас друг другу. «С Аникиным я договорюсь по телефону, — добавив он. — С Геннадием Викторовичем я хорошо знаком. Вечером позвоню вам в гостиницу,
Наконец-то я узнала имя Аникина! А впереди ещё и встреча с ним! Даже трудно поверить, что все это происходит так быстро. Вечером в гостиничном номере раздался телефонный звонок. Все подтвердилось: Аникин придет к шести часам, адрес, куда мне надо прибыть, уточнен. Долго не могла заснуть. «Зачем вам этот Аникин?» спросила меня соседка по номеру Светлана Алексеевна, сотрудница Министерства, с которой мы в своё время вместе работали методистами в учебной части нашего пединститута. И я сразу же, не задумываясь ни на минуту, ответила: «Мне предстоит писать учебник по английской литературе, ищу соавтора, думаю, Геннадий Викторович согласится».
На следующий, второй день нашего пребывания в Свердловске, я посетила утром две лекции по литературе, одну из которых читал аспирант, проходивший в соответствии с его индивидуальным планом педагогическую практику. В полдень вместе со Светланой Алексеевной и с аспирантами всех кафедр собрались в одной из аудиторий для проведения общего собрания, которое вылилось в неформальную беседу с будущими преподавателями педвузов Речь шла о том, как работают аспиранты над диссертациями, есть ли возможность публикаций их статей, о возникающих у них трудностях и путях их преодоления, об условиях жизни в общежитии. После обеда нас на автобусе отвезли к тому месту, где проходит меридиан между Европой и Азией. Мы постояли на этой границе — одной ногой на одном, другой на другом континенте, побывав таким образом в Азии, затем вернулись в институт, размышляя о бескрайних землях Сибири.
Около шести, передохнув в гостинице, отправилась в гости, а уж если говорить точнее, летела по направлению дома, в который была приглашена, просто по воздуху. Летела недолго, минут через двадцать оказалась возле дома. Хозяина я знала, выступала в Москве на защите его диссертации о драматургии Бернарда Шоу. Вспомнила об этом только сейчас И жена его приезжала тогда в Москву, приходила на его защиту, боясь возможного сердечного приступа у соискателя ученой степени доктора наук Она была врачом и знала больше, чем все остальные, о здоровье своего мужа.
Хозяева приветствовали московскую гостью, но Аникина ещё не было. Да и до назначенного времени оставалось минут десять, ведь летела я быстро. Прошли в дом через прихожую, затем оказались в кабинете, заставленном книжными полками от пола до потолка, вошли в столовую, где стол был уже накрыт, поговорили о том о сем. Ровно в шесть раздался звонок в дверь. Я вздрогнула и напряглась в ожидании второго гостя, но как только его увидела, напряжение исчезло. Пришедшего посадили напротив меня после того, как хозяева представили нас друг другу. Нет, конечно, Аникин не был аспирантом. Пришел человек солидный, внушительной внешности, как мне показалось, лет сорока пяти, не меньше, прекрасно одетый. Великолепный костюм, белоснежная рубашка, эффектно завязанный галстук. Он выглядел вальяжным и важным. Но это только на первых порах, а как только он сел и вступил в разговор, многое изменилось. А я, почувствовав себя легко и свободно, ощутила прилив захлестнувшего меня счастья и неудержимое желание говорить, рассказывать о своей жизни, работе, о своих родных и близких, обо всем на свете… Поняла, что и ему хочется говорить. Не только поняла, но и услышала поток его речи. Он рассказывал о своей жизни в Индии, откуда только недавно вернулся. В Индии — сначала в Дели, потом в Бомбее — жил вместе с женой три года, читал лекции о русской литературе, Толстом и Достоевском. Вначале говорил на русском языке, потом перешел на английский, но это уже на третьем году, когда усовершенствовал свой английский. Теперь он занимается исследованием творчества современных английских романистов — Грина, Мердок, Голдинга, Спарк и других. Пишет об этой докторскую диссертацию и ждет выхода своей книги «Современный английский роман». Эта монография уже сдана в печать, но требуется время для её издания. Заметил, что, к сожалению, Совета по защитам докторских диссертаций в Свердловском университете пока нет. Однако кафедра, на которой он работает, заинтересована в появлении доктора наук по зарубежной литературе.
«Что же происходит? — внутренне ликовала я. — Эстафета принята. У него современный роман, у меня роман 20-30-х годов! У нас общие интересы и, по существу, одна тема. Мы идем рядом, по одной дороге. Я жила в Англии, он — в Индии. Мы читали одни и те же книги. Я привезла, необходимые мне материалы и книги из Лондона, он — из Бомбея А как же все пойдет дальше? Куда каждый из нас двинется?» Отвечая самой себе на этот вопрос, я уже знала, что скоро наши пути окончательно сольются, иначе и быть не должно.
В девять часов мы прощались с хозяевами. Геннадий Викторович пошел меня провожать. По дороге к гостинице успели ещё о многом поговорить. Он спрашивал, над чем я теперь работаю, какие курсы читаю, где живу, живы ли мои родители, где учится дочь. Рассказал и о себе, о том, что живет сейчас не с семьей, а в университетском общежитии вместе с больной матерью. Она тяжело больна, нужен постоянный уход. Жена с сыном остались в их прежней квартире. В подробности не вдавался, причины не пояснял. Я тоже ни о чем
Завтрашний день наступил. Он был наполнен многими делами и впечатлениями. Составили общее заключение по результатам осуществленной проверки работы с аспирантами. Результаты в целом — положительные, но отметили необходимость более крепкой и регулярной связи с другими вузами не только Свердловска, но и других городов. Во второй половине дня состоялась экскурсия по городу с осмотром архитектурных и исторических достопримечательностей и памятников.
Приближалось время идти в университет на кафедру литературы, туда я и направилась, хорошо зная дорогу и приведя себя в порядок, зайдя ненадолго в гостиницу, откуда, как было мне уже известно, до университета — рукой подать. Дошла до перекрестка. Осталось только широкую улицу перейти. Но не перешла, что-то удерживало, а потому стояла и стояла, пока не разобралась в своих чувствах, не поняла, что они противоречат желаниям. Я так ждала этой встречи, всю ночь и весь день думала о ней, а вот теперь поняла и знала, что в университет мне идти нельзя, потому что завтра поезд Свердловск-Москва уйдет без меня. Улицу я не перешла, за угол большого здания, как мне было вчера сказано, не повернула. Пошла в гостиницу и собрала свои вещи. На следующий день уехала.
Никогда больше в Свердловск не приезжала, но наша вторая встреча с Геннадием Викторовичем произошла совсем неожиданно для меня уже в следующем месяце, в середине апреля в городе Иваново, на происходившей там конференции о взаимосвязях русской и зарубежной литературы. Программу этой конференции, как это и бывает обычно, рассылали по многим вузам, и в ней был обозначен мой доклад о восприятии творчества Диккенса в России, а также названо имя докладчика. Наша встреча произошла сразу же после того, как я кончила говорить. Выйдя из-за кафедры, я увидела Геннадия Викторовича, кивнула и вышла в коридор. Здесь мы и оказались рядом, обнялись и поцеловались. А я ещё колебалась: стоит ли мне ехать в Иваново! Я бы, конечно, и не секунды не колебалась, если бы в программе увидела его имя, но там этого не было. Да он и не собирался делать никакого доклада, но сумел убедить своего заведующего кафедрой в том, что конференция в Иванове, бесспорно, заслуживает внимания, и вот теперь они вдвоем прибыли сюда. Какая радость! Завкафедрой из Свердловска был доктором наук, исследователем литературного наследия Мамина-Сибиряка, о котором был готов говорить в любое время всем и каждому. Потому его сразу же назначили руководителем секции русской литературы и предложили выступить с докладом на завершающем конференцию пленарном заседании. Профессор был доволен и приступил к выполнению своих обязанностей. Аникина никакими обязанностями не обременяли, я свой доклад сделала. Мы оба были свободны, а потому, гуляя по городу, заходя время от времени в маленькие кафе, наговорились всласть. Этим же вечером я должна была уезжать домой, свердловчане тоже решили в Иванове дольше двух дней, а тогда и завершалась конференция, не задерживаться. И все же, переживая счастье нашей встречи, ни я, ни Геннадий Викторович не забывали о русско-зарубежных связях, мимоходом вспомнили о том, что в Иваново родилась и провела свои детские годы Наталья Ильинична Черняк, ставшая известной французской писательницей Натали Саррот. Вспомнили об этом в кафе оба; знали о том, что Натали Саррот, живя в Париже, работала над своими произведениями в одном из кафе, куда она приходила утром, выпивала утренний кофе и печатала на машинке свои «Тропизмы» и все остальное. Она всегда сидела за одним и тем же столом. Такое постоянство нам было по душе. Мне казалось, я знала, что за последнее время научилась не только ощущать и чувствовать каждое мгновение, но чувствовать и то, что ему предшествует, ощущать само движение, нарастание чувства. Это Саррот и назвала «тропизмами».
Самое главное, что я узнала в тот день и что мне было вновь сказано перед отходом вечернего московского поезда, заключалось в следующем: в сентябре Геннадий Викторович будет командирован не менее чем на три месяца в Москву для завершения докторской диссертации. Мы снова будем вместе. Но это произойдет осенью, а сейчас весна, впереди лето.
В летние месяцы 1969 года в моей жизни произошло многое. 28 июня умерла наша мама. Она скончалась от сердечного приступа, когда мы с сестрой и тетей Машей были дома, на кухне, а мама некоторое время оставалась в комнате одна, лежала в постели. Умерла, очевидно, внезапно. В звонок, который был у её кровати, не позвонила, на помощь себе не позвала. Когда я вошла в комнату, мама уже не дышала. Случилось так, что в день её смерти, точнее, вечером 28 июня, Анюта была на выпускном вечере в школе. Вернувшись на Дорогомиловскую, она увидела свою бабушку лежащей на большом столе уже мертвой. Через несколько дней Анюте предстояли вступительные экзамены в Московский Университет, куда она решила поступать на биологический факультет, что было совсем неожиданно для нас, знавших о её склонности к гуманитарным наукам Экзамены она сдала прекрасно, получив пятерки на экзаменах по биологии, химии и за сочинение. По математике была четверка. Таким образом, она набрала 19 баллов из 20. Это был высокий уровень. Анюта стала студенткой. её желание осуществилось.