Техасский рейнджер

Грей Зейн

Как утопающий, он мог бы ухватиться за соломинку, но не в состоянии был выразить словами страстного вопроса, читавшего в его глазах.

Она нежно обняла его за шею.

– Потому что я всегда буду находиться рядом с тобой, - ответила она ему. - Потому что я всегда буду между тобой и этим... этим кошмаром!

Одновременно с высказанной

мыслью к ней, казалось, пришла непреклонная уверенность в собственных силах. Дьюан понял сразу, что он находится во власти более решительной женщины, чем та, которая молила его в тот роковой день.

– Мы поженимся... и покинем Техас, - мягко, но настойчиво сказала она, и щеки ее покрылись густым и плотным румянцем смущения.

– Рей!

– Да поженимся, хоть вы и не очень торопитесь просить меня об этом, сэр!

– Рей, дорогая... но предположим, - возразил он охрипшим голосом, предположим, у нас родится ребенок... мальчик. Мальчик с проклятьем отца в крови!

– Я молю Бога, чтобы это случилось. Я не боюсь того, чего боишься ты. Но даже если и так... половина крови в нем будет моей!

Дьюану показалось, будто целая буря разноречивых чувств взыграла у него в душе. Он опасался, что радость может на время нейтрализовать его страх. Сияющее величие любви в глазах этой женщины делали его слабым, как ребенок. Как могла она любить его... как могла так отважно глядеть прямо в лицо общей с ним судьбе? И тем не менее, она держала его в своих объятиях, обвивала руками его шею, тесно прижимаясь к нему. Ее вера, ее любовь, ее красота, вот что намеревалась она бросить между ним и всем его трагическим прошлым. В этом заключалось ее могущество, и она готова была использовать его в полную силу. А он и мыслить не смел о том, чтобы принять от нее такую жертву.

– Но, Рей... милая, благородная, дорогая моя девочка!.. Я беден. У меня ничего нет. И я калека...

– О, ты когда-нибудь поправишься! - отвечала она. - И послушай: у меня есть деньги. Мама оставила мне достаточно

для безбедного существования. Это наследство моего дедушки, ее отца... Понимаешь? Мы возьмем с собой дядю Джима и твою матушку. Мы поедем в Луизиану - ко мне домой. Он находится далеко отсюда. Там есть плантация, где можно работать. Там есть лошади и коровы... и большой кедровый лес. О, у тебя там будет множество занятий! И ты забудешь обо всем. Ты научишься любить мой дом. Это прелестная старинная усадьба. Там есть рощи, где серый мох цветет весь день и соловьи поют по ночам!

– Дорогая моя! - в отчаянии воскликнул Дьюан. - Нет, нет нет!

Однако в глубине души он понимал, что предан ей бесконечно, что не может сопротивляться ей больше ни минуты. Так это и есть безумие любви?

– Мы будем счастливы, - шептала она. - О, я знаю! Поедем... поедем... поедем!

Глаза ее стали медленно прикрываться внезапно отяжелевшими веками, и она протянула к нему нежные, дрожащие, ожидающие поцелуя губы.

С рвущимся сердцем Дьюан склонился к ним. Он держал ее, тесно прижимая к себе, в то время как затуманившимся взором он снова смотрел вдаль за гряду низких холмов на западе, туда, где в золоте и пурпуре садилось солнце, туда, за реку Нуэсес и дикие заросли Рио-Гранде, которых он больше никогда не увидит.

И в этот торжественный и волнующий момент Дьюан выбрал счастье и встретил новую жизнь, поверив, что мужество и нежность женщины окажутся сильнее роковой страсти, омрачавшей его прошлое.

Все это вернется - пламенный вихрь азарта, безумное стремление избавиться от воспоминаний, постоянно влекущая за собой ненасытная жажда крови. Все вернется - проплывающие в темноте бледные призрачные лица, укоризненные тускнеющие глаза, - но всю жизнь, неизменно, между ним и всеми видениями прошлого, лишая их силы и власти, будут находиться вера, любовь и красота этой благородной женщины.