Техническая ошибка

Ануфриев Геннадий

От города до деревни было не более пяти верст живописной лесной дороги. Погода стояла чудесная, и Федулин, или Фет, будем и мы его так называть, пребывал в отличном расположении духа. Поэтому, когда затрещали кусты и из малинника прямо на дорогу шагнул худой и длинный, как жердь, мужчина, он не слишком

испугался. Точнее сказать, он немного обеспокоился, как и полагается человеку, идущему не с пустыми руками. В эту минуту Фет пожалел, что в руках у него нет посошка или, на худой конец, транзистора, с которым он, в отсутствие старшего внука Петьки, частенько хаживал по деревне.

Чудной стоял перед ним, слегка покачиваясь, но Фет мог дать голову на отсечение, что тот трезв как стеклышко. Когда их взгляды встретились, словно детская хлопушка взорвалась в голове Афанасия Афанасьевича. На мгновение потемнело в глазах.

Фет, Афанасий Афанасьевич, поэт, девятнадцатый век, следуете домой, в деревню Новоселки, — скороговоркой произнес Чудной.

Фет вздрогнул. Он мог поклясться, что, хотя слова он слышал явственно, губы у говорившего не шевельнулись.

— Вообще-то фамилия моя Федулин, — растерянно сказал он. — Это меня только прозвали так — Фет. И не поэт я, а бригадир полеводческой бригады. Имею, между прочим, диплом ВДНХ, — гордо добавил он. — Вот насчет дома, это правда, следую. А век сейчас — двадцатый.

— Не поэт? — ровным голосом переспросил Чудной, по-прежнему не шевеля губами и все так же покачиваясь. — Значит, я ошибся. Издержки неконтактного зондажа сознания. Но это не так важно. У меня вопрос.

— Хоть два, — осмелел Фет, все больше убеждаясь, что этот чудаковатый не представляет опасности.

— Что вы несете?

— Да так, инвентарь кое-какой,

супружнице своей сапоги вот зимние справил, внучатам…

— Не то. Что в мешке? — бесцеременно перебил его незнакомец и качнулся вперед так сильно, что Фет даже отпрянул. Впрочем, Чудной не упал и, кажется, даже не обратил внимания на свое странное положение в пространстве.

— Ах, в мешке… А зверь там, животное, значит.

— Отдайте его мне.

Тут Фет опешил. Неужели все-таки грабитель?!

— Я за него деньги заплатил! — негромко крикнул он и оглянулся. Но дорога по-прежнему была пуста.

Глаза их снова встретились, и во второй раз хлопушка взорвалась в голове Фета. Он торопливо снял со спины мешок и протянул Чудному. Олеа Ин (а это был он) принял дар молча, повернулся и исчез в придорожных кустах. А Фет продолжил свой путь. И что самое интересное, чем дальше он уходил от этого места, тем все меньше понимал, чего же от него хотел Чудной. И совсем запамятовал, что же было у него в мешке и был ли этот мешок вообще. А вскоре и сама встреча стерлась из его памяти.

Но вот что еще следует сказать. После происшествия у Афанасия Афанасьевича неожиданно пробудился интерес… к поэзии. Вместо Петькиного транзистора он стал брать на прогулки томик своего знаменитого тезки. То и дело останавливаясь, восхищенно покачивая головой, Афанасий Афанасьевич читал вслух:

Не так ли я, сосуд скудельный,Дерзаю на запретный путьСтихии чуждой, запредельной,Стремясь хоть каплю зачерпнуть?