Технология бессмертия

Малозёмов Сергей

Сочетание крепости с большим количеством дополнительных веществ в напитке повышает его опасность. У врачей даже появилась привычка первым делом спрашивать у свежепоступивших пациентов, не употребляли ли те вчера виски – так часто этот напиток провоцирует сердечные приступы.

Ещё одна проблема с алкоголем, которой в нашей стране по-прежнему уделяется недостаточно внимания, – фетальный алкогольный синдром, комплекс признаков недоразвития у детей, мать которых пила во время беременности. В одной из командировок в Нидерланды я познакомился с миловидной женщиной, урождённой американкой Дайан Блэк, одной из активисток европейской организации по борьбе с фетальным алкогольным синдромом. Она уже давно живёт в тихой деревушке на севере Голландии. В конце девяностых годов прошлого века Дайан усыновила трёх детей из России: мальчика Мишу и двух близнецов помладше, Вову и Нату. Странности в поведении детей она заметила уже

после того, как приехала с ними из России. По её словам, Миша просто кричал и бегал целыми днями туда-сюда, его внимание невозможно было ничем переключить. Он не мог научиться играть в игрушки – просто бросал их на пол. Не понимал, как вести себя в семье. Младшие близнецы попали к Дайан с сильным дефицитом веса и тоже имели колоссальные проблемы с обучаемостью. Все дети были от одной матери, и, походив по специалистам, Дайан быстро выяснила: у них был типичный фетальный алкогольный синдром. Учёные установили, что, когда женщина во время беременности употребляет алкоголь, у неё рождаются дети с меньшей массой мозга и меньшим количеством извилин – в необходимый момент из-за отравления этанолом ему не удаётся правильно развиться в утробе матери, особенно лобным долям, которые отвечают за адаптацию в обществе. Также недоразвитым оказывается мозолистое тело, которое соединяет части мозга между собой и координирует связь между мыслями и действиями. Дайан признаётся, что труднее всего её семье пришлось с Мишей. Тот демонстрировал самые тяжёлые признаки синдрома, особенно подростком. Он поджигал дома соседей, убегал из дома, плохо учился – и в итоге его отправили в специальный интернат. Проведя там полтора года, Миша вернулся уже примерным членом семьи. Дайан также упомянула, что дети придерживаются специальной безглютеновой диеты, как при эпилепсии, а ещё регулярно занимаются со специалистами по развитию. Тем не менее все трое смогли освоить только самые простые профессии – проблемы с обучаемостью и даже речью у них, к сожалению, сохранились. Показательно, что никому из них и в голову не приходит пить алкоголь самим.

А Дайан, лично столкнувшись с фетальным алкогольным синдромом, стала активно пропагандировать знания о том, как опасно спиртное для беременных. Следует признать, что в России эта проблема ещё не осознана в должной мере ни обществом, ни, самое печальное, врачами. Студенты-медики не получают о ней необходимой информации, а специалистам зачастую приходится использовать зарубежные источники, чтобы правильно поставить диагноз. Но любой эксперт по фетальному алкогольному синдрому – российский или зарубежный – подтвердит: даже небольшое количество алкоголя во время беременности может привести к нарушениям у плода. Безопасной дозы этанола для беременной женщины просто нет.

Удивительно, но даже после такой информации находится много людей, которые не готовы отказаться от спиртного совсем. В качестве последнего объяснения тому, почему они никак не могу остановиться, начинают ссылаться на генетику! Есть такое расхожее представление, будто б у части азиатов и в особенности у северных народностей существует специальный ген, из-за которого они особенно быстро спиваются и в целом плохо противостоят алкогольному опьянению. Некоторые даже считают, будто изначально славяне были устойчивы к спиртному, но пришли татаро-монголы и своими азиатскими генами всё испортили. А вот те же грузины такой судьбы избежали, их гены защищают, вот они и пьют беспрестанно. Такую смелую апелляцию к серьёзной науке просто обязательно нужно проверить, подумал я, и обратился к ведущей российской специалистке по генетике пьянства – Светлане Боринской. Вместе с нею мы отправились в экспедицию, чтобы взять образцы ДНК и исследовать гены в Грузии, Якутии и Москве. В Тбилиси к нашей миссии отнеслись с большим воодушевлением и предоставили необходимый материал – слюну из глубины ротовой полости – в коллекцию Светланы Александровны. Попутно пытались сломить сопротивление видного специалиста из Москвы и напоить её в соответствии с местными традициями – свадьба всё ж таки, – но доктор биологических наук свою норму знала и проявляла безукоризненную силу воли в её соблюдении.

Затем мы отправились в Якутию, которая, по официальной статистике, входит в число самых пьющих регионов России. Никто не спорит: жизнь в республике, более 40 % территории которой находится за Северным полярным кругом, простой не назовёшь. Это очень доступно сформулировал водитель такси, который вёз нас из аэропорта: «Вот ты представь себе: минус 40, ты в деревне, и нужно выйти в туалет. И в таком режиме – 5 месяцев в году». Поневоле захочешь опрокинуть рюмку перед каждым походом. Ну а гены? Ведь даже дипломированные наркологи уверены, что для северных народностей водка более губительна, чем для жителя Средней полосы России. Вспоминают про некий дефект ферментов и повторяют утверждение, будто из-за генетической предрасположенности у жителя Якутии или Чукотки алкоголизм может сформироваться уже за первый месяц употребления. И будто бы из-за этого бизнесмен

Роман Абрамович, в бытность свою губернатором Чукотского автономного округа, распорядился выдавать местным жителям зарплату на специальные банковские карты, по которым нельзя было купить спиртное.

Эти сведения выглядят не слишком достоверными уже при простом изучении медицинских отчётов: по данным главного нарколога Якутии Петра Тумусова, степень алкоголизации населения в республике действительно на треть выше общероссийского показателя, однако среди пациентов наркологических клиник якутов и русских – поровну. Мы не останавливаемся на статистике и идём собирать пробы ДНК. Это оказалось заметно сложнее, чем в Грузии. Сначала нас подозревали в том, что мы прибыли снимать очередную «чернуху» про пьющих якутов. Затем все подряд отказывались от участия в тесте. Очевидно, что тема для местных по-настоящему больная. Спасибо социальным сетям и личным знакомствам – в результате нам помогла местная продвинутая молодёжь, собравшая необходимое количество добровольцев.

Вернувшись в столицу, мы попросили об аналогичных анализах нескольких известных русских. Обратились к тем российским звёздам, чьи алкогольные неприятности попали в прессу (музыканты Сергей Шнуров и Виктор Салтыков, телеведущая Маша Малиновская и модель Елена Беркова), к тем, кто балуется изредка (актёр Александр Семчев и эстрадный артист Николай Бандурин), и к тем, кто совершенно равнодушен к алкоголю (спортсменка и депутат Светлана Журова, музыкант Антон Зацепин и ваш покорный слуга). Собранный нами со Светланой Боринской материал расшифровывали специалисты из Института общей генетики, но прежде оглашения результатов – небольшое объяснение.

На самом деле одного-единственного «гена пьянства» не существует. Генов, которые склоняют человека к спиртному, найдено великое множество. Они очень сложно взаимодействуют, определяя скорее особенности личности. У таких людей возникают дефекты в так называемой «системе вознаграждения» – совокупности структур в нервной системе, которые участвуют в регулировании и контроле поведения при помощи положительных реакций на действие. Под воздействием дефектов люди превращаются в алкоголиков, наркоманов, игроманов – практически любой соблазн современного мира может стать их больной точкой. Нас же интересовал вполне конкретный ген, который, наоборот, защищает от пьянства! Как такое может быть, спросите?

Разрешите напомнить путь алкоголя в нашем организме. Цепочка превращений такая: спирт, попав в пищеварительный тракт, становится ядовитым ацетальдегидом – одной из главных причин похмельного синдрома. Дальше он преобразуется в безопасный ацетат, который без проблем выводится из организма. И то, насколько долго происходят эти метаморфозы, регулируется вполне определёнными генами. У типичного европейца первое превращение происходит медленно, а второе быстро – спирт долго держится в крови, яд накапливается понемногу и тут же выводится. Человек получает больше удовольствия, чем страданий, и не видит ничего плохого в том, чтобы пить часто, – прямая дорога к алкоголизму. Совсем иначе у азиатов: реакция «спирт-ацетальдегид» быстрая, преобразование яда в ацетат медленное. В итоге спирт уходит быстрее и, главное, веселит меньше, зато симптомы отравления проявляются скорее. Вероятность стать алкоголиком у носителей такого гена ниже. Собственно, некоторые антиалкогольные препараты – торпедо, эспераль – работают по схожему принципу: на время превращают европеоида в монголоида, которому от спиртного плохо.

Согласно исследованиям, люди с азиатским геном выпивают в среднем на 20 % меньше, чем те, у кого его нет.

Так вот: наши анализы, которые, конечно, далеки от полноценного статистического подсчёта (участников маловато), но общую картину отразить способны, показали: в Якутии защитный ген нашёлся у 40 % протестированных!

Согласно данным научной литературы, таких в целом среди населения республики порядка 20–30 % – мы почти не ошиблись. У грузин, как ни поразительно, генетическая защита куда меньше: ею обладают только 10 % участников нашего теста, здесь мы полностью совпали с имеющейся статистикой. И примерно такой же процент у русских: из всех сдавших анализы ген защиты Светлана Александровна нашла только у меня, то есть у одного из десяти. Самыми же генетически защищёнными нациями считаются китайцы и японцы – полезная мутация есть у 90 % населения.

Но даже наличие такого гена не даёт стопроцентной гарантии, что его носитель откажется от алкоголя. Слишком многое в нашей жизни определяют так называемые «факторы среды». Если даже самый защищённый генами человек окажется в сильно пьющем окружении, то с большой вероятностью присоединится к нему, просто чаще будет сетовать на то, что все пьют, как люди, а он уже на середине застолья спит под столом. Как верно отметила Светлана Боринская, если бы печень решала, пить человеку или нет, то, конечно, он бы не пил. Но, к сожалению, у человека есть ещё и мозг – именно он в поисках средства против стресса в итоге жертвует и собой, и сердцем, и печенью, и всем организмом.