Текла

Браст Стивен

Я постоял над Коти, надеясь, что она проснется, увидит меня и спросит, в чем дело, так что я смогу с яростью накинуться на нее, она попросит прощения, и все будет в порядке. Я стоял над ней минут десять. Мог бы так стоять и дальше, но рядом был Лойош. Он ничего не говорил, но само его присутствие содержало в себе немой укор, так что я разделся и забрался в постель рядом с Коти. Она не проснулась. Прошло еще немало времени, прежде чем я наконец заснул.

Обычно я просыпаюсь медленно.

Нет, далеко не всегда, конечно. Помню, несколько раз я просыпался от мысленного вопля Лойоша и оказывался в самой гуще схватки. Один или два раза я просыпался очень тяжело, что едва не привело к несчастью,

но так бывает редко. Обычно между сном и пробуждением проходит некоторое время, которое порой кажется часами. Я крепко вцепляюсь в подушку и думаю, действительно ли мне хочется вставать. Потом я поворачиваюсь на спину, гляжу в потолок, и в голову мне постепенно начинают приходить мысли о том, что мне нужно сделать сегодня. Именно тогда я по-настоящему просыпаюсь. Я стараюсь организовать свою жизнь так, что каждый день у меня есть какие-то дела. Сегодня мы идем в Восточный район на рынок за пряностями. Сегодня я намерен окончательно закрыть вопрос с новым борделем. Сегодня я собираюсь посетить Черный замок, посмотреть, как организована служба безопасности Маролана, и поговорить с Алирой. Сегодня я собираюсь проследить за тем парнем и убедиться, что он через день бывает у своей любовницы. И так далее. Когда я проснулся на следующее утро, я обнаружил, что прежде был о себе худшего мнения, поскольку встал без какой-либо видимой причины. Коти уже поднялась, но я не знал, дома она или нет. Однако это не вызывало у меня никакого желания покидать комнату. Дела мои шли сами по себе, на сегодня у меня не было никаких обязанностей. Единственное, что меня интересовало, – причина убийства человека с Востока, да и то из-за Коти.

Я отправился в кухню согреть воды. Коти сидела в гостиной, читая газету. Я почувствовал, как что-то сжалось у меня в горле. Я поставил воду, затем пошел в ванную, воспользовался ночным горшком и очистил его с помощью заклинания. Гигиенично. Эффективно. Совсем как драгейрианин. Потом побрился холодной водой. Мой дед брился холодной водой (до того как отрастил бороду), потому что, как он говорит, это позволяет легче переносить зиму. Для меня это звучит как бессмыслица, но я поступаю так из уважения к нему. Я пожевал зубную палочку, помассировал десны и прополоскал рот. К тому времени вода была уже достаточно горячей для ванны. Я принял ванну, вытерся, протер пол в ванной, оделся и выплеснул воду на задний двор. Потом стоял и смотрел на лужицы и ручейки, образовавшиеся на земле. Я часто думал о том, почему никто не пытался предсказывать будущее по воде, выплеснутой из ванны. Посмотрев налево, я увидел, что земля под задним крыльцом моей соседки была сухой. Ага! Я опять поднялся раньше нее. Еще одна маленькая победа.

Я вернулся в гостиную и сел в кресло, лицом к дивану. Бросив взгляд на заголовок газеты в руках Коти, я прочитал: «Ведется расследование…»– над четырьмя строками крупного черного шрифта, и это было еще не все. Коти положила газету и посмотрела на меня.

– Я страшно зол на тебя, – сказал я.

– Я знаю, – ответила она. – Пойдем куда-нибудь позавтракаем?

Я кивнул. По каким-то причинам мы обычно не в состоянии обсуждать свои дела дома. Мы пошли в нашу любимую клявную, вместе с Лойошем и Ротсой на моих плечах; я достаточно долго не обращал внимания на урчание в животе и потому заказал несколько яиц и кляву с небольшим количеством меда. Коти заказала себе чай.

– Ладно. Отчего ты злишься? – спросила она, словно нанося первый удар, заставляющий противника уйти в защиту.

– Почему ты не сказала мне, где была?

– А зачем тебе знать? – ответила она с легкой улыбкой.

– А почему бы и нет? – ответил я, и улыбнулись уже мы оба; на какое-то мгновение я почувствовал себя чуть лучше.

Потом она покачала головой и сказала:

– Когда

ты спросил, где я и когда я вернусь, это звучало так, словно ты хотел либо одобрить мое поведение, либо нет.

Я почувствовал, будто мою голову подбросило вверх.

– Чушь, – сказал я. – Я просто хотел узнать, где ты. Она уставилась на меня.

– Хорошо, значит, я говорю чушь.

– Проклятье, я же не сказал, что ты говоришь чушь, и ты это знаешь. Ты обвиняешь меня…

– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я сказала то, что чувствовала.

– Значит, ты полагаешь, что…

– Это просто смешно.

У меня была прекрасная возможность ответить: «Ладно, значит я смешон», но вместо этого я сказал:

– Послушай, ни тогда и вообще никогда я не пытался диктовать тебе, как поступать. Я пришел домой, тебя не было… И что, разве это в первый раз.

– Да, – сказал я, что, как мы оба знали, было неправдой, но слово вырвалось, прежде чем я успел его остановить. Уголок ее рта дернулся, брови опустились – мне нравится такое выражение ее лица. – Ладно, – продолжил я. – Но я волновался за тебя.

– За меня? – спросила она. – Или просто боялся, что я ввязалась в нечто такое, чего ты не одобряешь?

– Я и так уже знаю, что ты ввязалась в нечто такое, чего я не одобряю.

– Почему?

– Прежде всего потому, что это глупо. Как могут пятеро выходцев с Востока и один текла «разрушить деспотию» Империи?

– Есть и другие. Это только верхушка айсберга.

– Что такое айсберг? – спросил я.

– Ммм… Не знаю. Но ты понимаешь, о чем я.

– Да. Все дело в том, что теклам никогда даже близко не подобраться к власти. Я бы мог еще понять, если бы теклы находились у вершины Цикла, но ведь это не так. Там пребывают фениксы, а потом драконы, если мы будем еще живы, когда сменится Цикл. У текл нет никаких шансов. И во-вторых, что плохого в том, что мы имеем сейчас? Конечно, совершенным подобное положение дел не назовешь, но живем мы неплохо и ни от кого не зависим. Ты предлагаешь отказаться от нашей карьеры, от образа жизни, от всего остального. И ради чего? Чтобы кучка ничтожеств могла возомнить себя…

– Осторожнее, – сказала она. Я остановился на полуслове.

– Ладно, – сказал я. – Извини. Но я ответил на твой вопрос.

Довольно долго она молчала. Принесли наш заказ, и мы поели, не сказав друг другу ни слова. Когда мы бросили объедки Лойошу и Ротсе, Коти сказала:

– Владимир, мы ведь всегда избегали касаться слабых мест друг друга, верно?

При этих ее словах я ощутил внезапную слабость, но кивнул.

– Ладно, может быть, сейчас это и выглядит именно так, – продолжала она, – но я вовсе этого не хотела, понимаешь?

– Продолжай, – сказал я. Она покачала головой.

– В самом деле? Я хочу на этот раз закончить, чего ты обычно не даешь мне сделать. Так ты будешь слушать?

Я допил свою кляву и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще.

– Буду, – сказал я.

– До недавнего времени, – начала она, – ты считал, что нашел себе занятие по душе, поскольку ненавидел драгейриан. Убивая их, ты как бы мстил за то, что тебе пришлось из-за них пережить в юности. Верно?

Я кивнул.

– Ладно, – продолжала она. – Несколько недель назад у тебя был разговор с Алирой.

– Да, – вздрогнув, сказал я.

– Она рассказала тебе о твоей прошлой жизни, в которой…

– Да, я знаю. Я был драгейрианином.

– И ты сказал, что почувствовал себя так, словно вся твоя жизнь оказалась ложью.

– Да.

– Почему?

– Что?

– Почему это тебя так потрясло?

– Я не…

– Не потому ли, что ты постоянно чувствовал необходимость оправдаться? Не считаешь ли ты где-то в глубине души, что убивать людей за деньги – зло?

– Не людей, – машинально сказал я. – Драгейриан.