Телефон
Шрифт:
Вглядываюсь в строчки. Перечитываю раз десять, а потом смеюсь. Долго, наверное, истерично, но при этом не теряя связи с реальностью. Не желая разрушать все вокруг. Надеясь, что все произошедшее удастся пережить.
Котейка: Ты думаешь, что он реально понимал, как ты к нему обращался?
Марвел: Я уверен в том, что он нихрена не понимал. Но кличка реально дурацкая)
Котейка: И как бы ты назвал хомяка сейчас?
Марвел: Сейчас бы я ни за что не завел хомяка)
Марвел: Но чисто гипотетически… Пожалуй, моего воображаемого хомяка могли бы звать Портвейн.
Котейка:
Марвел: Эй, вообще-то это одно лицо! Кстати, не знаешь, что едят воображаемые хомяки? Кажется, мой голоден(
6
Роме удается отвлечь меня на несколько дней. Несколько дней выдуманного спокойствия и бездействия. Выходные, выпрошенные у Круэллы, которые мне еще придется отработать в двойном размере, стремительно подходят к концу, а я по-прежнему не готова возвращаться в реальность.
Я добавила номер Глеба в черный список, я не рассказала ничего родителям, только лишь при разговоре с начальницей выпалила все, как на духу. Наверное, только из-за этого она выходные мне и дала.
Марвел: Как ты?
Котейка: На троечку
Марвел: По пятибальной, я надеюсь?
Котейка: По стобальной(
Молчит, даже никакой ерунды не пишет. Он по-прежнему не знает, что произошло со мной, а я по-прежнему не готова кому-либо об этом рассказать.
Сижу, пялюсь на экран, где не появляется ничего нового, и едва не роняю телефон из рук, когда вижу входящий в вайбере.
Марвел.
Есть у нас в Вайбере чат, Анькина инициатива. Там и я есть, и Рома, и еще много кого. Мятка даже личность его по номеру телефона вычислить когда-то пыталась, как обычно, безуспешно. Вместо фотки стандартная эмблема Вайбера, реального имени тоже нет. Полная анонимность, как всегда.
А сейчас он звонит.
Несколько секунд пялюсь на экран, а затем «тяну» за зеленую трубочку.
Молчание на том конце провода, а затем:
– А я уже начал бояться, что ты в ванную топиться пошла. Или вены резать.
Голос мягкий и приятный. Негромкий, успокаивающий.
– Какой же ты идиот.
– Я вообще-то и обидеться могу. – усмехается.
– Это вряд ли. – слабо улыбаюсь.
– Ну, привет, Марина.
– Привет, Рома.
Некоторое время мы молчим, я даже успеваю проверить, не сбросил ли он вызов. Не сбросил, секунды идут.
– Сама расскажешь, или придется тебя пытать?
Гадать не нужно, понятно, о чем он говорит.
– Не буду. – мотаю головой, а сама снова хочу заплакать.
Сбросить бы вызов, швырнуть телефон в стену.
Зачем он вообще позвонил?
– Ну ты ведь никого не убила?
– Чего?! – мне требуется несколько секунд, чтобы понять – в его голосе легкая улыбка. – Ну какой же ты идиот!
Идиот, от простых слов которого мне почему-то легче.
Последнее я не говорю вслух.
– Ты не ответила.
– Да не убивала я никого!
– А, ну, значит, ничего страшного не произошло.
– Ага, совершенно ничего, кроме того, что я увидела, как мой муж в нашей кровати трахал какую-то бабу!
Выпаливаю и зажимаю
Как ему удалось это вытянуть из меня?
– Феерический мудак. – совершенно ровно Рома повторяет мои же мысли.
Я с ним, конечно же, соглашаюсь.
– Не то слово. Рома, несколько месяцев! Он изменял мне и врал в лицо! Прикрывался работой, а сам ехал… - сбиваюсь.
– Трахать какую-то бабу. – подсказывает Рома.
Жестко так снова, моими же словами, но от этого хуже почему-то не становится.
Наоборот. Я рассказываю ему все от и до. То, в чем я теперь уверена, и чувствую, как пелена перед глазами спадает, словно с каждым словом, с каждым шагом, все сильнее убеждая себя в том, что произошедшее – правда, что как раньше, уже никогда не будет, я становлюсь сильнее.
Через полчаса я уже даже не думаю плакать. Стою возле окна и смотрю на вечерний город.
– Ром, мне полчаса нужно, пару звонков сделать. Я перезвоню, хорошо?
– Если захочешь. – знаю, что улыбается.
– Поверь, захочу. Так просто от меня ты теперь вряд ли отделаешься. – молчу секунду, а потом добавляю. – Спасибо тебе, за то, что выслушал.
– Обращайся.
Улыбаюсь и сбрасываю звонок. Перехожу в черный список и «достаю» из него номер Глеба, набираю сразу. Он берет трубку на первом же гудке, словно ждал. Начинает нести какую-то чушь, но я его не слушаю, доношу свою мысль.
Нет, мы не сойдемся. Нет, я не смогу это забыть.
Да, я не хочу его видеть больше в своей квартире. Да, я подаю на развод.
– И забери еще эту чертову кровать!
А затем я звоню маме. Признаюсь ей во всем и с удивлением в ее ровном голосе ловлю правду для себя самой.
Привычка…
За эти дни я успела испытать целый спектр эмоций – боль от предательства, обида, гнев.
Только вот мое сердце не было разбито.
Следующие несколько недель сложно назвать лучшими в моей жизни. Долгие объяснения с друзьями и знакомыми, тяжелые разговоры с Глебом, у которого, к счастью, хватило ума съехать. Кровать, правда, выкидывать пришлось самой. Я бы ее сожгла, но Роме удалось объяснить, что малоимущим она нужнее. И, главное, им совершенно плевать на то, кто на ней трахался.
Он был со мной каждый день. Когда я узнавала, что нужно для развода. Когда привыкала жить в квартире одна. Когда узнала, что вместо личного присутствия Глеба в ЗАГСе со мной будет доверенность от нотариуса. Когда размышляла, не пора ли мне заводить кошек, чтобы стать сильной и независимой.
Каждое утро. Каждый день. Каждый вечер и каждую ночь. Он был со мной.
7
Настроение у меня отвратительное. Хотя в этом нет ничего удивительного. Во-первых, очередь, которая совершенно не желает двигаться. Во-вторых, природа, которая сегодня решила вспомнить, что уже через три недели наступит зима, отрывалась на всю катушку. Испытывала, так сказать, тестовую версию холодов и метели. Собственно, именно из-за ее проделок в виде снега и гололеда, до этой очереди я добиралась практически полтора часа и теперь уже не была уверена в том, то успею все сделать вовремя.