Телеграмма Берия
Шрифт:
В десяти километрах от Кронштадта находился Ораниенбаум, куда летом люди уезжали из Кронштадта на отдых. И там у моей мамы был хороший друг, Сергей Образцов. Он был известным актёром, который организовал Театр кукол в Москве, популярный в нашей стране и за рубежом. Часто он приходил к моей маме, был «enfant terrible», не хотел учиться, его отец был очень известным инженером. Мальчиком Сергей приходил к моей маме и говорил известные каждому русскому человеку стихи: «Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало» и т. д.
Мама также дружила с Петром Капицей, и он написал в её альбом: «Люблю медичек,
Мою маму называли Мария, Маруся, Марусенька. На обратной стороне фотографии было написано: «Дорогой Марусеньке от Б. У», что означало — будущего учёного. Долгие годы я хранила эту фотографию и подарила её Петру Леонидовичу на его восьмидесятилетие, которое бурно отмечалось на Николиной горе. Я вспоминаю об этом, чтобы подчеркнуть, что моя мама имела очень хороших друзей и сумела пронести эту дружбу через всю свою жизнь, она познакомила меня с матерью Петра Леонидовича, Ольгой Иеронимовной Капицей, а позже я подружилась с Анной Алексеевной, женой Петра Леонидовича, и их детьми — Сергеем и Андреем. В 1995 году Анна Алексеевна Капица — подарила мне книгу воспоминаний о Петре Леонидовиче с такой надписью:
«Дорогой Лере, На память о дружбе, начавшейся задолго до твоего рождения и в память дорогого друга Маруси. От А. Капица, 19 октября 1995 года, Москва»
Когда в 1923 году наша семья вернулась в Петроград (в 1924 году Петроград был переименован в Ленинград), жизнь была трудной, папа не мог найти работу, жили на то, что зарабатывала мама. Она была детским врачом и ездила по округе, оказывая медицинскую помощь детям, так что дома бывала редко. Папа, в конце концов, нашёл работу в Смольном и служил там экономистом, позже он работал с Сергеем Кировым.
Сначала наша семья жила в одной комнате, в коммуналке, на 3-ей линии Васильевского острова, ближе к Малому проспекту, а потом мы получили квартиру из шести комнат на углу 4-ой линии и Большого проспекта напротив гимназии Жоффе, где, как выяснилось позже, учился мой будущий муж Александр Овсеевич Вайсенберг.
Квартира была роскошной, площадь одной гостиной была около 40 квадратных метров. У меня была своя комната, оклеенная белыми обоями. Была огромная кухня с настоящей печкой и двумя духовками. В своей мороженице делали мороженое, очень вкусное. Утром дрова приносил дворник. В комнате без окна жила моя бабушка Катя и домработница Нюра. Бабушка Катя любила играть в лото, примерно раз в месяц за столом собирались друзья и родственники, увлеченные этой игрой. Каждая клеточка имела своё название, и я принимала в этом активное участие. Нюра готовила угощение.
В 1924 году умер Ленин. При нём Россия вступила на путь государственного капитализма, и тогда казалось, что всё развивается в нужном направлении. Никто не мог ожидать, что нас ждёт впереди. Меня воспитывали домработница Нюра и немка бонна Берта Евгеньевна. У Нюры было много кавалеров и, когда отношения с ними не складывались, она травилась, пытаясь покончить жизнь самоубийством. В качестве яда использовался девятипроцентный уксус, так что дело ограничивалось тем, что она обжигала себе горло.
Берта Евгеньевна была
Мой папа, Троицкий Алексей, был на редкость славным и мягким человеком. Мама же была очень волевая, и я бесконечно благодарна ей за то образование, которое она заставила меня получить. Потому что мы все от природы ленивы, но мне была создана такая жизнь, когда у меня не было ни одной свободной минуты с раннего утра до позднего вечера. Сначала была школа, после школы была учительница иностранного языка, потом я играла на рояле, потом шла в музыкальную школу, после музыкальной школы балет и после балета я ложилась спать.
В семь лет я поступила в знаменитую немецкую школу «Петершуле», где всё преподавание велось на немецком языке, русский был иностранным языком. Все мои подруги говорили на немецком языке. В девять лет ко мне приставили француженку, которая практически не говорила по-русски, мадам Филибер.
Мама и папа работали, а Берта Евгеньевна и мадам Филибер ездили со мной на дачу и говорили со мной только на немецком и французском языках. Конечно, такое образование и воспитание встречались в семьях довольно редко. А вообще это было доступно. В то время языки никто не изучал, считалось, что это не нужно, и бонны, и гувернантки, попавшие в Россию ещё до революции, не знали, куда себя деть. Для них это был способ прожить лето на природе.
Потом меня отдали в музыкальную школу, и меня учила замечательный музыкальный педагог Анна Даниловна Мазепа-Артоболевская.
В конце 1970-х годов Анна Даниловна жила в Москве на улице Чкалова в районе Курского вокзала. Я привела к ней своего пятилетнего внука и была снова очарована этой необыкновенно талантливой женщиной. Про моего внука, посадив его к себе на колени, она сказала: «Ваш Илюша будет замечательным музыкантом».
Удивлённая этим заявлением, поскольку Илюша не обнаруживал никаких музыкальных способностей, я спросила: «Почему?» Анна Даниловна ответила: «Потому что он тяжёленький».
К сожалению, её прогнозы не оправдались, правда, уже в более сознательном возрасте Илюша стал играть на гитаре и ругал меня и мою дочь за то, что мы не дали ему музыкальное образование.
Я же, благодаря настойчивости моей мамы и собственному покладистому характеру, получила прекрасное музыкальное образование и даже окончила музыкальный техникум. Это мне очень многое открыло: научило понимать музыку, ходить в консерваторию, знакомиться и общаться с интеллигентными людьми.
В 1929 году нашу семью уплотнили, отняли гостиную. К нам поселили семью геологов, которые были больны туберкулёзом и мылись в общей ванной. Через несколько лет мы переехали в квартиру на Кировском проспекте, дом 8, где я прожила до 1947 года, в эту квартиру из родильного дома привезли моих детей, двойняшек Катю и Петю.