Телепат

Крюкова Тамара Шамильевна

– Сделайте же что-нибудь!..

– …Спокойно. Оставайтесь на местах. Пристегните ремни…

– … Какой хрен спокойно?! Мы падаем!..

– … Мама-а-а!..

– … Вернитесь на место…

– … Выпустите меня. Я хочу выйти!..

– … Все! Копец…

– … Да уймись же…

– … А-а-а!..

Желудок сжал спазм.

Казалось, все внутренности поднялись к горлу, как во время катания на американских горках.

Истерия, захлестнувшая людей, будто передалась машине. Самолет трясло, словно его колотил озноб. Мотор захлебывался. Он то взвывал на больших оборотах, то затихал. Но моменты зловещего затишья вызывали новый взрыв паники у пассажиров, словно энергия, которой не хватало мотору, вдруг выплескивалась через людей.

Неплотно прикрытая крышка полки для хранения вещей распахнулась, и зев багажника изрыгнул чью-то свернутую шубу.

Крик. Визг. Вопли.

В мозг Олега будто вживили электроды. Его пронзало электрическими разрядами панического ужаса перед неотвратимым. Олегу не хватало воздуха. Он попытался вздохнуть и…

Очнулся. Класс. Монотонная речь исторички. Со стены с тоской смотрит портрет Суворова.

– Ты чего, заснул? – прошептал Генка, сидящий за соседней партой.

Олег безотчетно кивнул. В висках пульсировала боль. Она набирала мощь, пока не заполнила каждую клеточку мозга. Казалось, еще мгновение и череп разнесет на части. Любое движение давалось с трудом. Усилием воли Олег заставил себя поднять руку.

– Можно выйти? – проговорил он и, не дожидаясь разрешения, вышел из класса.

Он не помнил, как добрался до туалета. Открыв кран, Олег склонился над раковиной и стал плескать в лицо холодной водой. Поскольку горячего водоснабжения здесь не было, струя оказалась такой ледяной, что заломило руки, но боль в висках чуть-чуть притупилась. Не долго думая, Олег подставил под кран голову. Вода потекла за уши и за воротник, но он не обращал на это внимания. Главное было утихомирить эту безумную, разрывающую боль. Он стоял так, пока ему немного не стало легче.

Распрямившись, он почувствовал, как холодные струйки скатывались по спине. Мокрые волосы слипшимися прядями свисали на лоб. Олег попытался, насколько возможно, вытереть их носовым платком. Высушить волосы не удалось, но по крайней мере, с них не текло. Олег, не спеша, отжал платок.

Он не торопился возвращаться на урок. Больше всего ему сейчас хотелось спрятаться в укромном углу, закрыть глаза и лежать в полной темноте и тишине, чтобы никого не видеть и не слышать. К счастью, история стояла последним уроком. После этого можно было идти домой, но прежде нужно забрать вещи. Звонок не заставил себя ждать. Олег направился в класс. Глядя на его всклокоченные, мокрые волосы, ребята с удивлением провожали его взглядами.

В дверях он столкнулся с Генкой. Уверенный в том, что Олег просто задремал на уроке, тот воскликнул:

– Ну, ты экстримал! Довела тебя историчка. Сунуть голову под холодную воду – это круто!

– Как же ты пойдешь? На улице мороз, – искренне обеспокоилась толстушка Майорова.

Олег попытался изобразить улыбку.

– Все нормально, – солгал он.

– Безбашенный, – покачала головой Ирка.

Подойдя к столу, Олег сгреб в рюкзак лежащие на столе тетрадки и книгу. Его взгляд упал на листок с уродцами.

Среди смешных рожиц нетвердой рукой было нацарапано одно слово: Багульма. Он сам не помнил, как его рука вывела это мало знакомое название.

«Интересно, где это?» – подумал Олег.

Впрочем, он знал, что в сегодняшних новостях этот город покажут на карте.

«Сегодня в районе города Багульма упал самолет Ту-154, на борту которого находилось восемьдесят четыре пассажира…»

Олег слушал комментарии диктора, а в ушах звенели голоса людей, которые летели в самолете и знали, что он вот-вот рухнет на землю.

Между тем диктор перешел к очередным новостям. На экране сменяли друг друга старики из какого-то вымирающего села, открытие школы, очередная нашумевшая постановка известного режиссера. Олег смотрел, и его переполняла злость. Как скоро все забыли про тех, кто был на борту упавшего самолета. Их было восемьдесят четыре человека, не считая экипажа. Неужели никому ни до кого нет дела?

Телевидение настолько приучило людей к зрелищу катастроф, что чужая боль перестала трогать за душу. Реальные бедствия воспринимались так же легко, как фальшивая агония актеров, непотопляемых, несгибаемых и бессмертных, как Кощей. Теперь Олег на собственной шкуре прочувствовал это отличие. Он умирал вместе с теми людьми. Он пережил их страх и бессилие. Он слышал чох глохнущего мотора и вместе со всеми камнем падал вниз, зная, что это конец. Неотвратимость. Ничего сделать нельзя.

После новостей начался боевик. У Олега к горлу подступила тошнота. Он не понимал, как прежде ему могло это нравиться. Ему была противна досконально выверенная, четко сконструированная жестокость. Даже лицо известного актера вызвало у него отвращение. Он нажал на кнопку, и экран погас. Жаль, нельзя было точно так же выключить изображение охваченных ужасом лиц пассажиров самолета. Мир жил по своим законам, отличным от кино. Нельзя было ничего отменить и переснять дубль.

Олег знал, что пережитый страх навсегда останется с ним. Ему досталась незавидная роль человека, видящего больше, чем остальные.

ГЛАВА 20

Когда Олег проснулся, на улице уже рассвело. Солнце, редкий гость зимы, просеивалось сквозь тюлевые занавески на письменный стол, стекало с него на щербатый паркет и ярким пятном подбиралось к дивану. Квадрат окна сиял ослепительной голубизной неба.

«Проспал!» – мелькнуло в голове. Олег резко вскочил, но тут с благодарностью вспомнил, что сегодня никуда не нужно спешить. Он снова залез под одеяло. После постоянного недосыпа понежиться в постели казалось почти непозволительной роскошью.

Глядя на синее небо, Олег подумал, что в такой день торговля шла куда бойчее, чем в непогоду, но тут же отбросил мысль о работе. Нужно было взять тайм-аут хотя бы на день.

Благословенный выходной был как островок спокойствия в море вечной суеты и спешки. В последнее время Олег, точно пловец, застигнутый в шторм, пытался удержаться на плаву среди бурлящих и вздымающихся, как волны, проблем. Дни обратились в сплошную круговерть.

После уроков он бежал на ненавистный перекресток, где, коченея от холода, предлагал диски безразличным водителям автомобилей. Вернувшись домой, усталый и промерзший, он садился за учебники, тщетно пытаясь отогнать дремоту и одолеть заданные параграфы, а с утра усилием воли продирал глаза и снова отправлялся в школу, где играл роль беззаботного баловня судьбы, который запросто может спустить за один вечер немалую сумму.