Телепатический удар
Шрифт:
– Но лучше никогда и не знать, чего мы лишены, чем однажды увидеть это и потом всю жизнь мучиться от невозможности достичь.
Я прямо-таки вздрогнула от этих слов – конечно, не внешне, – и с трудом переборола страстное желание взять его под руку, а ещё лучше – просто за руку, и идти так с ним всё равно сколько и безразлично куда. Довольно долго молчала, но потом всё же не выдержала и спросила – вероятно, вопрос показался ему странным по истечении такого количества времени:
– Что вы имеете в виду?
Но, похоже, мысли его ещё не успели убежать от предмета разговора, и он
– Вот живёшь, и неожиданно врывается в твою жизнь нечто прекрасное, что кажется чуть ли не реализовавшимися мечтами, приобретшими такую материальность, о которой даже и не представлял, и не подозревал никогда... – Дмитрий на секунду замолчал, посмотрел куда-то вдаль... Перевёл взгляд на меня:
– А потом в какой-то момент понимаешь, что это гораздо ужаснее, чем несбыточные мечты... потому что оно существует на самом деле, но остаётся таким же недосягаемым, как и раньше, только намного более мучительным. Потому что начинаешь отчетливо представлять, чего хочешь... и если раньше все стремления были... лишь туманной дымкой сиюминутных желаний, могли выливаться во что угодно и разлететься в разные стороны... то теперь начинаешь чётко осознавать, что именно тебе нужно, и даже можешь знать, где оно находится, – он едва уловимо вздохнул и окончил: – Но только не имеешь ни малейшего шанса получить.
– Почему? – вырвалось у меня, и я в темноте сильно прикусила губу, напомнив собственному разуму, что некогда он принадлежал королеве и умел контролировать гораздо более серьёзные и опасные ситуации. Тот, пожалуй, огрызнулся, что раньше ему не мешали всякие там души и сердца, но я его уже не слушала, так как мой спутник отвечал на неосмотрительный вопрос:
– Почему? Потому что мы лишены всё тех же возможностей реализации. Если эйлам показать, как красива их планета, они остаток жизни будут плакать, что лишены зрения. Если человеку, например, показать... Какое может ожидать его прекрасное... чувство, – Дмитрий умолк, задумчиво проведя рукой по губам.
– Например, любовь? – произнесла я.
– Например, любовь, – согласился он.
– А потом? – не выдержала я.
– А потом... отобрать.
Я вновь внутренне сжалась и задала вопрос, все последние дни не выходивший из головы и периодически приобретавший формы навязчивой идеи:
– Вы о Дили?
– Дили? – удивился он, и у меня наконец-то отлегло от сердца. Но я слушала с замирающим трепетом. – А, нет, конечно, нет. Я... если честно, никогда не любил её. А в день смерти Пэттэн узнал, какая она на самом деле. Но... этот разговор ни к чему не может привести. Давайте лучше прекратим его.
– Как хотите. Говорите о чём-нибудь другом. И смотрите, мы уже довольно далеко зашли – не пора ли поворачивать? А то начинаются густые заросли.
Действительно, сияние разгоралось с возрастающей силой, переплетения нежно-фиолетовых крон мерцали загадочно и очень живописно... Воздух словно был пропитан то ли предвкушением, то ли насыщением... Замок на Скорпионке и даже моя королевская жизнь казались такими далёкими, почти нереальными.
Над нами сверкнули огни снижающегося космолёта – сквозь его защитное для атмосферы поле никаких шумов
Мы повернули и молча пошли обратно.
«Тем лучше, – говорила я себе. – Это ни к чему не приведёт. Это невозможно.»
– Смотрите, отсюда созвездия очень похожи на земные, – внезапно оторвал меня от внутренней борьбы мягкий голос Дмитрия.
– Вы долго жили на Земле? – поинтересовалась я, запрокидывая голову и глядя вверх.
– Почти всю жизнь.
Мы продолжали медленно идти, разглядывая созвездия, и во мне клокотало желание возобновить предыдущий разговор, с которым я стойко и безуспешно боролась.
– Интересно, – вдруг произнёс Дмитрий, – а если бы эйлам предложили сделать операцию, чтобы они могли видеть окружающее, пошли бы они на это, или предпочли остаться в родном и привычном мире?
– Значит, выход всё-таки есть?
– Операция – это не естественно. Ведь зачем-то же эволюция обделила их...
– Но, с другой стороны, зачем-то же эволюция подбросит им того, кто может сделать операцию.
– Логично, – усмехнулся он. Снова долго молчал, потом сказал: – Но это другое... а если хирургическое вмешательство невозможно? Нет, что я несу! – он опять усмехнулся.
– Говорите... – прошептала я, бессознательно дотронувшись до его руки.
Он остановился, секундное колебание во взгляде сменилось внезапным порывом. Он взял мои руки, кинув горящий взгляд в мою душу:
– Я вас люблю!
Несмотря на то, что я так давно и так страстно желала этого, подобные слова стали для меня неожиданностью. Взглянула ему в глаза, он отпустил мои руки и пробормотал:
– Простите...
«Нет же! – кричало всё во мне. – Нет! Говори!»
Он повернулся и продолжил путь, я двинулась за ним, но он чуть отступил и пошёл рядом со мной.
– Быстрые же у вас смены привязанностей, – бросила я, совершенно не понимая, зачем это говорю. Он глянул на меня, и в глазах его почудился огонёк боли. Но он ответил:
– Это впервые. Со мной никогда такого не случалось. Однако вашему величеству ни к чему подобные проблемы. Так что давайте лучше забудем об этом навеянном ночью и звёздами разговоре...
– Ну, если он всего лишь «навеян ночью и звёздами»...
– Зачем вы дразните меня? – Дмитрий снова остановился и посмотрел в мои глаза.
– Я? Ну что вы! – откликнулась я, тоже переставая идти. – Лишь хочу докопаться до сути. А чего хотите вы?
– Хорошо, я скажу! – сверкнул глазами разгорячённый Дмитрий. – Суть в том, что я... действительно люблю вас... Понимаю, вас любят многие, вся стража вас боготворит, все знающие вас обожают вас! Но... впервые в жизни на меня обрушилось нечто во много раз сильнее меня! Да, я был несколько увлечён Дили, но это... Это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я испытал рядом с вами! Силы! Я сознаю, моя любовь бессмысленна... и даже если у вас возникнет чувство, вам никогда не позволит положение... И я не собирался заговаривать с вами об этом, но будь что будет. Лучше вышлите меня, чем видеть вас и знать, что вы недосягаемы! – взгляд его снова обжёг мою душу.