Шрифт:
Кот метался по круглой площадке телепатического передатчика, пытаясь вырваться за прозрачные стенки. Чёрная мордаха выражала отчаяние, пасть открывалась в непрерывном мяуканье, едва слышном из-за толстой стеклопластиковой преграды. Экран на стене лаборатории, принимающий сигналы мозга, транслировал хаотическое мельтешение картинок, в череде которых то и дело возникал мужской силуэт на фоне дверного проёма.
Наум Котиков, создатель аппарата «Чтец» и руководитель исследовательской группы, смотрел на расшифрованные мысли подопытного кота и силился понять: что он делает не так?
Идея, что животные общаются телепатически и, кроме того, улавливают также сигналы от людей, зародилась в его
Случаев, когда кошки дословно понимали сказанное людьми, было не счесть. Причём понимали не только простое, но и весьма заковыристое. Вроде: «Василий, скажи уже Чарлику, что не нужно точить когти о диван! Для этого есть когтеточка!»
В тот раз взрослый кот подошёл к хулиганящему малышу, уставился на него немигающим взглядом – Чарлик оставил в покое диван и впервые в жизни воспользовался когтеточкой.
Поверхностные, по мнению Наума, люди реагировали на эти истории с восторженным придыханием. «Они понимают человеческую речь! Они разумнее нас!» И правда: как иначе объяснить, что Василий понял эмоциональный возглас работницы?
Наум, однако, отрицал кошачью гениальность. Он считал, что млекопитающее, которое ниже человека по развитию, не может обладать выдающимися лингвистическими талантами. Для обучения языкам нужен высокоразвитый мозг. У людей он куда сложнее. Вот телепатия – способность неизученная. Не исключено, что в случае с нею, простое сознание главенствует над сложным. Если мысли от существа к существу передаются образами, легко понять, почему кошки могут понимать с полувзгляда, а люди – нет. Ум человека слишком захламлён своими сомнениями, страхами и желаниями – как через них пробиться ещё и чужим? Невозможно!
Теорию эту подтверждали и наблюдения. Животные – не только кошки – особенно точно реагировали на эмоциональные или шутливые речи. Слова, не искажённые намерением. Не содержащие дополнительных смыслов и желаний. За годы волонтёрства Наум стал свидетелем стольких совпадений, что это определило его дальнейший путь. После школы, к разочарованию матери, видевшей его ветеринаром, он поступил на факультет биоинженерии, окончил с отличием вуз и попал на стажировку в АО «Заслон».
В «Заслоне» Науму повезло дважды. Первый раз, когда он оказался в команде Валерия Курчинского, занимавшейся усовершенствованием полиграфа. Второй раз, когда получил доступ к огромной библиотеке сигналов мозга. Эти данные, добытые не вполне законным путём, и легли в основу его «Чтеца».
Порой Наум задумывался об этичности собственного поступка, но нечасто. Дешифровкой базы он занимался сам, аппарат создал по мотивам обновлённого детектора лжи, но функционировал тот иначе. Опасаясь, что из-за заимствований авторство уплывёт к Курчинскому, Наум уволился из «Заслона», в котором на тот момент проработал больше пяти лет. Но личных средств на проект ему не хватило, и спустя время он заключил контракт с лабораторией, работающей на оборонную промышленность.
Здесь он наконец-то получил полную свободу действий. Единственное, в чём Науму пришлось пойти на уступки – согласиться на помощников. Кроме него в команду входили ещё ветеринар и зоопсихолог – обязательные сотрудники по условиям договора. Правда, в такие моменты, Наум остро сожалел о своей неуживчивости, но скорее откусил бы себе язык, чем кому-нибудь в этом признался.
Кот, мяукая, метался по кругу, и было совершенно непонятно, что его напугало. Мысли, транслирующиеся на экран, ситуацию не проясняли.
Осенённый идеей, Наум посветлел лицом и бросился к компьютеру. Опасаясь ошибок, прямой контакт от человека к животному он пока не отрабатывал. Поэтому на лацкане рабочего халата у него предусмотрительно красовался глушитель мозгового сигнала – гладкий медный диск размером с пуговицу. «Чтец» был открыт, и Науму потребовалось совсем немного времени, чтобы отыскать на таймлапсе повторяющийся кадр – надвигающийся мужской силуэт со всклокоченной шевелюрой на фоне дверного проёма. Он сохранил картинку на рабочий стол, торопливо добавил в редакторе жирный красный крест и закинул обратно в программу. После перешёл во вкладку «передача данных», выбрал единственного абонента и отправил файл, для верности продублировав три раза.
Наум не сомневался, что «отменяющее» сообщение успокоит кота. Но результат получился противоположным: тот утробно взвыл, выпучил глаза, рухнул на пол и забился в припадке, пуская из пасти пену и дёргая лапами. Наконец, резко вздрогнул и вытянулся каменея.
Наум впал в ступор и смотрел на происходящее остекленевшим взглядом, не замечая, что по подбородку стекает ниточка слюны. Спустя время хлопнула дверь в лабораторию и раздались шаги. Он разжал пальцы, которыми стискивал шевелюру, вытер рукавом халата мокрые губы и посмотрел на вошедшего Петра Ватрушкина. Наум его не любил: хотя тот и числился подчинённым, но держался очень развязно. Вот и сейчас, хлопнув по плечу, Ватрушкин поинтересовался преувеличенно-бодрым тоном:
– Наумыч, чего такой чумной? Может, по кофейку?
Но, покрутив головой, заметил труп и помрачнел.
– О! А! Проклятье! Что случилось? Как это произошло?
Не дожидаясь ответа, подошёл к колбе, под которой, уткнувшись носом в стекло, лежал бездыханный кот. Наум молчал, наблюдая, как помощник нажимает кнопку в основании установки, поднимает колпак и касается чёрной шерсти. Убедившись, что зверь мёртв, тот поднял требовательный взгляд, и Наум неохотно ответил:
– А я знаю? Он постоянно боялся какого-то лохматого мужика. Я пытался его успокоить. Отправил отменяющую картинку. Но он почему-то испугался ещё больше.
– Наверное, сердечный приступ, – погладив мёртвого кота по острой вытянутой мордочке, Ватрушкин поднялся. – Мне придётся сообщить Василевской. Это по её профилю.
Наум скривился. Светлана Василевская – красивая надменная дама сорока пяти лет, была третьим членом их небольшой команды. Зоопсихолог по образованию, она вела частную практику и согласилась участвовать в проекте по просьбе полковника Королькова. Наума она не любила. С глаз женщины можно было долотом сбивать ледяную корку, а голос звучал сухо и безжизненно, как у самых первых роботов. Слава богу, в лабораторию Василевская являлась лишь по запросу и нос в его дела не совала.
– Пойдём в столовую, – предложил Ватрушкин, доставая кота из установки. – Этого бедолагу я отнесу в холодильник. На днях сделаю вскрытие, чтобы точно узнать причину смерти.
Меньше всего на свете Науму хотелось что-то рассказывать, но он понимал, что разговор необходим. Вдруг и правда он упускает что-то важное? А тут такой случай – и просить не нужно.
Столовая пустовала. Официально обед должен был начаться только через полчаса, и конторские служащие ещё не спустились. Купив кофе, гречневую кашу с гуляшом и булочку с корицей, Наум устроился напротив Ватрушкина. Несколько минут они молча поглощали пищу, но, опустошив тарелку и взяв компот, помощник принялся задавать вопросы.