Тело №42
Шрифт:
Потому что нет каких-то специальных женских качеств, которым бы не соответствовали такие же, симметричные, свойства мужчин. От и до. Мужской взгляд на женщину и женский взгляд на мужчину в общем-то одинаковы. Лицо и фигура, прическа и кожа, руки и ногти, одежда и обувь – всё замечает придирчивый взгляд с противоположной гендерной стороны. Мужчина тоже должен быть красив, строен, гибок, чист и ароматен – и тем самым привлекателен, сексапилен. Давно уже не работает старинная испанская пословица: «Мужик, что медведь, – чем страшней, тем лучше». Дремучие-колючие-вонючие никому не нужны.
Точно так же не
украшение мужчины – уже мало кому интересна. Сказал бы «никому не интересна» – но есть еще небольшой процент любителей. Наверное, это очень слабые мужчины, потому что могут самоутверждаться только на фоне такой беспомощной, такой глупенькой красоточки. Которая на самом деле очень умная и хитрая. Раз сумела окрутить несчастного закомплексованного «настоящего мужчину».
Искусство взаимного сна
Одна моя знакомая – звали ее Вера Павловна, но это случайное совпадение, клянусь! – больше всего на свете любила спать. В самом простом смысле слова. В приличном. В смысле бай-бай, ш-ш-ш, или как там еще бывает у милых маленьких детей. На бочок и ручки под щечку, клубочком свернувшись под периной, если дело было зимой. Или на спине, заложив правую руку за голову, а левую привольно откинув в сторону, едва прикрывшись легкой простынкой – это если летом.
Спать она любила не от лени или усталости, а для того, чтоб увидеть нужный сон. И принять нужное решение.
Это началось с тех пор, как она первый раз не вышла замуж. Ей за неделю до свадьбы приснилось, что муж ее очень сильно побил, жестоко и злобно. А потом раскаялся и от огорчения умер, и теперь она безутешная вдова с синяками и переломами. Она так испугалась, что в одностороннем порядке отменила свадьбу и уехала отдыхать на Рижское взморье, потому что ей было неудобно перед женихом и не хотелось с ним объясняться. Не хотелось предстать перед ним полной дурой, деревенской бабкой, которая верит в сон, сглаз, чох и всё такое прочее. В свои двадцать три года, с красным дипломом «Вышки», со стажировкой в компании «Эрнст энд Янг»! Но и перешагнуть через этот сон она тоже не могла.
Так и уехала. Потом вернулась и через полгода узнала, что ее жених довольно быстро женился на красивой девушке из хорошей семьи. Им даже машину подарили на свадьбу. И вот молодая и красивая жена разворачивалась на новой машине и нечаянно переехала мужа передним и задним правыми колесами насмерть. За что получила два года условно, и теперь она безутешная вдова с судимостью за убийство по неосторожности.
Вера Павловна поняла, что сон ее сбылся на девяносто девять процентов. И даже рассказала об этом вдове своего бывшего жениха, потому что они вместе учились в «Вышке». Но та ее чуть не убила. Наверное, от резких движений юную вдову удержал неокончившийся условный срок. Не хотелось превращаться в злостную рецидивистку по мокрым делам, – девушка ведь из хорошей семьи, я же говорю. Так что Вера Павловна, можно сказать, легко отделалась. И в смысле замужества, и в смысле отмщения за отказ от него.
Ну, как тут не поверить в сны?
Второй раз Вера Павловна не вышла замуж тоже из-за сна. Верней, из-за его отсутствия.
Но кошка – это не считается! Вера Павловна верила только в настоящие сны, а все эти фрейдовские и юнговские штучки презирала. Мало ли что можно накрутить-натолковать! Ей надо было, чтоб во сне было все как в жизни. Чтоб были реальные люди и чтобы понятно было, чего от них ждать.
Так что Вера Павловна просто вынуждена была отказать своему второму жениху. Элементарно: когда совсем ничего не понятно, это даже хуже, чем плохой прогноз. Ну, она не отказала решительно, а так – подвесила вопрос.
Поэтому она продолжала спать на спине, привольно откинув левую руку на незанятую подушку. Поскольку двуспальную кровать она приобрела еще перед первой планируемой, но несостоявшейся свадьбой. Это был ее личный вклад в семейное благополучие, поэтому никаких комплексов. А две подушки даже удобнее, когда ночью вертишься. Опять же подруга зайдет, посмотрит и скажет:
– Хе!
– Хо, – надо сказать в ответ. В смысле: а ты думала!
Итак, Вера Павловна спала, лежа на спине, едва прикрывшись тонкой простынкой – жаркое лето в городе! – закинув правую руку за голову, а левую небрежно бросив на подушку, во сне цепляя пальцами деревянные столбики на кроватной спинке. Простите, что я так подробно описываю эту отчасти интимную картинку, но уж больно хороша была спящая Вера Павловна в тот миг, когда я вошел в ее комнату и сказал, что уже одиннадцатый час и пора бы вставать, в душ бежать, кофе пить и все такое.
– Подумаешь, – сказала она сквозь сон. – Ведь же воскресенье!
– Все равно, – сказал я. – Сколько можно дрыхнуть?
– Сколько хочу, столько и дрыхну! – сказала она, высунула из-под простынки ноги и пошевелила пальцами. – Садись, раз пришел. – И она левой рукой похлопала по матрасу и чуть-чуть подвинулась.
Я сел рядом, любуясь ее сонным обличьем, золотистым и чуть весноватым. Что еще раз подтверждает случайность совпадения имени-отчества: та самая Вера Павловна, которая видела сны про коммунизм, была смуглая и черноволосая. Это я так, на всякий случай.
– Опять ничего не снится, – капризно сказала она. – А тебе?
– А мне снилась кошка, – сказал я. – Шел сильный дождь, и кошка бежала вдоль стены. В смысле вдоль дома. Вдоль цоколя простого блочного дома. Там бывают дырки, ведущие в подвал. Кошка искала эту дырку, чтобы пересидеть дождь в подвале. Нашла. И нырнула в подвал, и всё, и нет ее. Одна серо-белая стена. Вот такой сон.
– Ты врешь! – закричала Вера Павловна и села в кровати; простыня слетела с нее; она была очень хороша. – Это мне приснилось, мне!