Телохранитель для мессии (Трилогия)
Шрифт:
– Доброго утра, Айнуш–алы, [13]– теснее кутаясь в плащ, тоже поздоровалась я. – Никак распогодилось нынче.
– Смилостивилось над нами Великое Небо, – улыбнувшись, закивала соседка, – прояснило взор свой.
За моей спиной раздались невнятные ругательства и шумная возня.
– Рель, Хмарь тебя за ногу! – донесся из глубины юрты заспанный голос Кирины. – Кошму же опускать за собой надо – все тепло из дома выпустила!
Весь день в клане царило радостное оживление. Жертв больше не было, погода наладилась – что еще надо для счастья?
Недаром слова «жить» и «кочевать» на староиданском звучали одинаково.
Всеобщее воодушевление не коснулось лишь клановой шаманки. Апаш угрюмо ковыляла по становищу из конца в конец, потрясая внушительной связкой амулетов. Страшных пророчеств от старухи не слышали, но весь ее вид говорил сам за себя – ничего хорошего в ближайшее время лучше не ждать.
Однако уставшие от непогоды и постоянной тревоги люди предпочитали не замечать скорбного вида Апаш–амай.
Ближе к вечеру в юрте шаманки нарисовалась Фашана с лихорадочно–блестящими глазами. Мне показалось, что за время отсутствия она еще больше вытянулась и похудела. Помогая старухе со сборами, мы уже распихали по тюкам утварь, которая точно не понадобится во время кочевки, и наслаждались законным отдыхом, лениво отгоняя обнаглевших мух.
– Возрадовалось Великое Небо! – затянула с порога уже надоевшую от бессчетного повторения песню девочка.
– Точно, с утра вовсю веселится, – поддакнула с улицы Кирина.
Сидевшая на топчане у входа в юрту подруга присматривала, чтобы наш ужин не сбежал из казана на костре, а заодно любовалась на солнышко, готовое вот–вот скрыться за горизонтом.
– Как бы к ночи подшучивать еще не стало, – само собой, не отстала я от Кирины.
Неранки с улицы видно не было, поэтому полный укоризны взгляд Эоны достался мне одной.
– Фаша, не обращай внимания на этих… этих… – Девушка беспомощно махнула, не в силах подобрать нам с неранкой подходящее определение. – У людей горе, а им все шуточки да зубоскальство. Ты как, сильно испугалась?
– Еще чего, – скривилась дочь вождя и протянула Эоне пахнущий свежей выпечкой узел. – Бабушка, вот, лепешек напекла, отнести просила.
Фашана осталась на ужин. Она была на удивление тиха и молчалива. Даже вызвалась помочь с мытьем посуды: в другое время проще и быстрее было помыть самим, чем сподвигнуть на это дело Фашу. После, не дожидаясь возвращения Апаш, девочка убежала обратно, в отцовскую юрту.
Разбираться в странностях поведения ученицы клановой шаманки не было никакого желания, да и возможности – сегодняшний сон оккупировал мысли и наводил в моей голове свои порядки, наблюдательности и вдумчивости не способствующие…
Живот скрутило жестокой судорогой, и я проснулась. Левое плечо пылало сухим жаром, а по лбу градом катился пот. Непроглядная темень тоже не содействовала успокоению нервов. На этот случай у меня был другой способ – правой рукой я нашарила неподалеку от своей лежанки ножны с Неотразимой. Однако тревога не отпускала.
Судорога прокатилась му
Как я здесь вообще оказалась?!
«Кого–то настиг острый приступ лунатизма?» Угу, меня. Подозреваю, что здесь не обошлось без нечисти с языкосворачивательным именем Жиз Тарнык, у которой на ночь глядя разгулялся аппетит.
Дрожащими руками я стряхнула ножны с меча и попыталась сориентироваться, куда меня занесло. Но в кромешной темноте степной ночи все юрты выглядели совершенно одинаково.
Где бродит этот хмаров дозор, якобы берегущий покой становища?!
Меня колотило – в тонкой ночной рубашке холод продирал до костей. Сжимая рукоять Неотразимой в потных ладонях, я прислушалась. Тишина – как на образцовом погосте только в ушах буханье собственного сердца да зубовная дробь. Странно, что даже собаки не брешут. Хотя чего тут странного? Жить–то всем охота.
На стылой земле босые ноги заледенели. Пока пальцы на них совсем не потеряли чувствительности, я пошлепала к ближайшей юрте и поскребла во входную кошму. Внутри закопошились, но дверь не открыли.
– Простите, я не хотела вас беспокоить, но мне нужна помощь.
Опять возня, неразборчивые голоса. Вроде бы женские. Жар браслета стал почти нестерпимым, осязаемо, всей кожей, чувствовалось, как опасность подбирается все ближе и ближе.
– Да помогите же! Быстрее!
Мой прерывающийся голос прозвучал, видимо, достаточно убедительно, так как кошма поднялась. В слабо освещенном проеме возникла встревоженная Тинара, с распущенными волосами, прикрывающаяся широкими рукавами наброшенного впопыхах халата.
– Рель–абы, что случилось? На вас кто–то напал?
– Еще нет. – К жару добавилось болезненное подергивание левого плеча. – Заклинаю Великим Небом, разрешите мне войти! Жиз Тарнык бродит где–то неподалеку.
– Конечно–конечно! – закивала девушка и посторонилась.
Я с облегчением проскользнула в юрту и удивленно застыла у порога, глядя на перепуганную Фашану. Вот уж кого не ожидала встретить ночью в гостях у нареченной вождя. Впрочем, мощный удар в спину от столь хрупкой девушки, как Тинара, удивил меня еще больше. А вот последовавший за ним полет через всю юрту, безуспешная попытка перегруппироваться в его финале и впечатывание в тяжеленный окованный сундук – уже не очень, времени не хватило…
Хрясь! И в столь ответственный для всех нас момент мое сознание скрылось в одному ему известном направлении.
Голоса доносились будто через толстый слой войлока. В ноздри лезла печально знакомая вонь едва начавшегося разложения. Разлепить веки удалось далеко не с первой попытки. Полускрытые сумраком стены юрты то расплывались в серое марево, то принимались раскачиваться.
– Еда. Еда. Еда… – бормотал, причмокивая, чей–то голос неподалеку. Узнать в нем интонации Тинары можно было, лишь хорошо поднапрягшись. – Вкусная–вкусная еда.