Телохранитель для мессии (Трилогия)
Шрифт:
– Кир, а нам обязательно лезть? – Эона поморщилась и все тем же брезгливым полушепотом уточнила: – И прямо… прямо туда?
– Мне тоже интересно, кстати, – в кои веки поддержала я девушку.
Напряженно о чем–то размышляющая Кирина отмахнулась: мол, лезьте, куда хотите, только не ко мне с глупыми вопросами – время придет, все разъясню.
Мы, само собой, заткнулись. А что нам еще оставалось?
Подъем становился все круче, а прореха, или, как ее называли в крепости, «незатяга», меж тем приближалась. Свое название она получила благодаря тому, что
При ближайшем взгляде на эту мерзость у меня на душе тоже стало неспокойно. Не покидало стойкое ощущение, что за нами наблюдают. С той стороны. Прильнули жадно, плотоядно, нетерпеливо…
– Рен Илиш! Рен Илиш! – позади нас раздался окрик знакомым фальцетом, разбегаясь эхом среди гор. – Эона! Кирина! Подождите меня! Я с вами!
Сейчас, ага.
Делая вид, что глухота у нас с рождения, мы ускорили шаг.
– Рель, любовь моя, не покидай меня! – Подобрав пышные юбки, постоянно оступаясь, мужчина карабкался следом.
О, господи, Единый который, за что это мне?!
«Вскружила девушке голову, разбирайся теперь, казанова недоделанная». Тьфу на нас обоих. Тебя и этого покалеченного проклятием идиота!
– Ходу!!! – рявкнула Кирина, здраво оценив обстановку.
До незатяги осталось каких–то пара–тройка шагов, когда мир вокруг нас сошел с ума. Легкий снежок обернулся метелью. Налетела вьюга. Завертела, закружила, безнадежно сбивая с направления. А после отступила, отрезая нас от мира стеной из мятущегося снега. На плечи вдруг легла неподъемная тяжесть, отчего подогнулись колени.
Четыре силуэта проступили в беснующейся метели. Три из них тенями остались стоять в снежной круговерти, а четвертый шагнул внутрь круга, и мы оказались лицом к лицу с взбешенной Мийей.
– Ваш путь окончен, достопочтенные. Прошу не оказывать сопротивления, тогда никто не пострадает. – Несмотря на перекошенную физиономию, голос алонии оставался официально–бесстрастным.
Вот это выдержка!
– Отпусти нас, Мийя. Пожалуйста.
Алония усмехнулась:
– Глупо на это надеяться, Рель. Или как там тебя? Сестра Лия?
– Зови, как хочешь, – буркнула я, отворачиваясь.
Резким порывом ветра с головы сорвало башлык и растрепало мои отросшие волосы, предательски посверкивающие у корней красным золотом. Утром было как–то не до покраски…
– Если бы не послание алны… – Мийя сплевывала слова, словно ядовито–горькую от желчи слюну. – Как ты могла предать Орден?
– Я никого не предавала, – все так же упрямо напирала я.
Кто б меня слушал? Уж точно не алония, самообладание которой было готово ей вот–вот изменить.
– Еще втерлась ко мне в доверие! А я–то расчувствовалась, пьяная дура, душу ей изливала!.. Лгунья!
«А нечего пьянствовать с первым встречным!» Кто бы говорил…
Груз на плечах потяжелел настолько, что мне пришлось упереться в мерзлую землю руками, чтобы не распластаться
Где–то там у меня за спиной болезненно охнула Эона и выругалась Кирина.
– Каждое слово, сказанное о твоей семье, было правдой. Я никого не пыталась вывести на откровенность. Это тебе нужно было выговориться. Не мне.
Алония скрестила руки на груди, с презрением смотря на нас сверху вниз.
– Я сама знаю, что мне нужно.
– Да неужели? – Меня точно прорвало. Честно говоря, я вообще плохо соображала, что несу. – А я вот думаю, что не знаешь! И никогда не знала. Вернее, просто боялась себе в этом признаться. Ты же отказалась от любимого мужчины, причем не из благородства характера, верности Конхолу или любви к сестре, а из–за страха и гордыни. Тогда как Тайя ничего не побоялась. И знаешь, несмотря на весь тот ужас, через который ей пришлось пройти, она ни о чем не жалеет. В ее жизни была любовь, было счастье. И еще у Тайи есть ее самое дорогое сокровище, ее любимая дочка. А что осталось у тебя, помимо твоей пресловутой Силы, долга и болезненного самолюбования? Перешептывания за спиной, чужая подозрительность, зависть и пустота. Это ты предательница и лгунья, а не я! Ты предала и обманула саму себя…
От сдержанности Мийи не осталось и следа. Лицо побагровело, пальцы до дрожи сжали рукоять меча.
– Заткнись!
– Меня можно заставить замолчать, но что делать с твоими воспоминаниями?! – выкрикнула я, почти срывая голос. И сипло продолжила: – Твоими персональными призраками… Разве не они приходят к тебе каждую ночь, глумливо хихикая, мучают тем, что могло бы быть, но не случилось? А ты готова сделать что угодно, лишь бы не думать, забыться… Хотя бы пьяным сном…
Расширившиеся темные глаза смотрели на меня, а видели оживший труп несбывшихся надежд.
– Откуда ты знаешь…
Стена из ревущего снега сгустилась, превратившись почти в монолит. Стало больно дышать. Еще немного – и я потеряю сознание.
– Знаю… Мийя, пусти… – Из горла через слово вырывался хрип. – Ради всего святого… Я… я тоже хочу пойти своим путем, как… как Тайя… Помоги же… мне. Ради… него… Ради… Вэрга… Ради… памяти… о нем…
Секунда, другая, и небосвод, казалось навалившийся на нас сверху, вернулся на свое законное место. Хотя, может быть, непосильную ношу приняли ссутулившиеся плечи стоящей напротив нас женщины.
– Прости его, – тихо сказал кто–то вместо меня. Не веря своим ушам, я оглянулась – это была Эона. – И себя прости. Что случилось, того уже не изменить. Отпусти прошлое, не держи – тогда оно тоже тебя отпустит.
На мгновение алония подняла на нас больной взгляд, а после растворилась в метели. С трудом я поднялась на ноги, оглядываясь и топчась на месте. Вьюга расступилась, открывая, будто коридор, уходящую вверх тропу.
– Вперед! – Повторять больше двух раз Кирина никогда не любила. Она схватила нас с Эоной за руки и потащила за собой. Прямо к прорехе.