Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Шрифт:
Я перевернул последние пять карт, уже сброшенные мною в колоду, но еще не перемешанные. Пиковая дама. Самая старшая из всех моих, ни коим образом не сочетающихся. Не было даже пары.
– Блеф. Чистый блеф.
Она рассмеялась, но вяло.
– Этого стоило ожидать.
– Еще? – Я принялся предвкушающе мешать карты.
Она долго думала, выпустив в потолок несколько ядовитых струй, но отрицательно покачала головой.
– Нет, спасибо. Думаю, на сегодня хватит.
Поняла. Всё поняла.
Ну, вот и хорошо, девочка. Я улыбнулся и расслабленно откинулся на свою спинку, бросив карты на середину стола. Кажется, моя и так нездоровая нога от неудобного сидения занемела, ее срочно нужно было размять. Вокруг нас гудел улей, и гудеть будет еще долго, но девочки расходились, поняв, что самое интересное на сегодня позади. Одной рукой я потянулся к все еще сиротливо стоящей "Маракане". Ммм… Неплохо!
– А она и без корицы ничего, – усмехнулся я, отсалютовав Афине бокалом. – Зря ты так девочку.
Та промолчала.
– Там, где я вырос, бить тех, кто слабее тебя, считается недостойным занятием. Не скажу, что этого не делают, делают еще как, но… Я таких терпеть не могу. Ты же на это рассчитывала, когда выливала ей коктейль на лицо? Что я сорвусь?
Молчание.
– Кстати, а у тебя что было?
– "Линия". – Она недовольно фыркнула, нервно затягиваясь. – Я думала, у тебя не меньше "королевской молнии"! Уж "каре" – точно!
– У русских есть поговорка: "Индюк тоже думал…". Только в конце поговорки его съели.
– Не дави, – огрызнулась она. – Считать будем?
Глупый вопрос!
Должной она оказалась не четыре, а три желания, из-за разницы в "мелочи", рядовых фантиках, не в мою пользу.
– Ну и когда расплачиваться? Сейчас или после? – усмехнулась она. Жалко так усмехнулась.
Э, нет, детка, так не пойдет. Думаешь, что проиграла? Уже? Не так быстро! Ты еще даже не начала проигрывать. Игра в карты – это интерлюдия, фон. Главное сражение начинается только теперь, и боюсь, в таком состоянии у тебя нет шансов.
"Жестокий ты, Шимановский"! – покачал головой внутренний голос.
"Это не я такой. Это мир такой, – парировал я. – Сама виновата."
"У тебя все "сами виноваты" и всегда "мир такой". Не находишь?"
"Что делать, что делать…" – лаконично вздохнул я про себя.
Я картинно задумался.
– Наверное, лучше сейчас.
– Что будешь загадывать?
– Ну, даже не знаю… – Я театрально закатил глаза к небу.
– Прям здесь? При всех? Думаешь, не отсосу?
Я не сомневался, что отсосет. Но такая
– Затуши сигарету, – потребовал я, видя, что она следом за первой достала вторую и вновь нервно задымила. – Не люблю, когда курят женщины.
– А мне плевать, что ты любишь! – закричала она, срываясь. Рано, девочка. Ой, как рано. – Загадывай свое … желание и давай разойдемся! Что мне сделать? Минет не хочешь, значит просто так трахнешь? Мне раком встать?
Я отрицательно покачал головой.
– Не надо.
– Как тогда? А, поняла! Тебе неудобно будет – у тебя с ногой проблема! Пошли со мной, я знаю место, где проблема решится. Отоварю по полной программе! Ты же не против, когда сеньорита сверху?
– Афина, у тебя что, ни на что большее фантазии не хватает?
Моя альфа-самка задумалась.
– На столе станцевать? Голиком? Не здесь, а среди твоих друзей?
Я представил рожу Хуана Карлоса, перед которым танцует телохранитель ее величества. Неплохая идея! Но нет, мимо.
– Ты вообще можешь придумать что-нибудь кроме секса?
Не смогла. Честно думала, но так ничего и не придумала. Кажется, я переоценил ее интеллект.
Я встал, и, опираясь на здоровую ногу, наклонился через стол. Забрал у нее из рук сигарету. После чего демонстративно затушил ее в пепельнице. Альфа-самка от такого жеста опешила.
– Я сказал, затуши сигарету. И больше в моем присутствии никогда-никогда не кури. Это и есть мое желание. Первое.
Мы перестали быть центром внимания. Девчонки в зале начали заниматься своими делами, лишь отстраненно прислушивались к нашей перепалке, чем дело кончится. Но после этих моих слов вновь воцарилась тишина.
Афина очнулась первой и противненько захихикала:
– Ты хочешь сказать, что с таким трудом выигранное желание тратишь на безделицу? – Ее смех становился все громче и громче, пока не загремел на все помещение. Истерический такой смех. Я же повесил на лицо убийственно спокойную улыбку.
– Мое желание: что хочу, то и загадываю.
Смех оборвался. Кажется, она не верила, что я серьезно. Вплоть до этого момента.
– А секс?
– Зачем?
– Ты хочешь сказать, тебе не нужен секс?
– С тобой? – Я рассмеялся. – Ни в коем случае! Я ж потом не отмоюсь!
Ее лицо вновь начало наливаться краской.
– Это оскорбление?
– Нет, констатация.
Она подалась вперед, ее руки остановились в нескольких сантиметрах от моего лица:
– Не зли меня, мальчик!
Я и не собирался. Окинул презрительным взглядом ее сжатые кулаки, и указал на место напротив.
– Садись.
Села.
– Хочешь я расскажу тебе, кто ты?
Вокруг нас вновь начал собираться зрительный зал. И мне это было на руку.