Телохранитель
Шрифт:
— В пятом.
— Если она училась в пятом классе, то ей было одиннадцать. А Рэю семнадцать — у них с Мэрион шесть лет разницы.
— Какое это имеет значение?! Все равно он был старше!
— Ну, я просто хочу очертить возрастные рамки, — добродушно пояснил Доусон. — Вы сказали, что пострадавший подросток учился в восьмом классе — значит, ему было четырнадцать?
— Да, кажется, так.
— А как его звали?
— Я… я не помню точно, — впервые за время допроса миссис Хадсон замялась. — Кажется, Гордон. Гордон Крили… или, может, Крайли.
— Миссис Хадсон, не считая этого эпизода, были ли вы
— Нет, но…
— Благодарю вас, — прежде, чем она успела еще что-то сказать, перебил Доусон. — У меня больше нет вопросов. — Обернулся к судье: — Защита просит перерыва.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Домой Мэрион попала раньше Рэя — его остановили на крыльце суда репортеры, а она прошла беспрепятственно. Поэтому, когда они с папой подъехали к дому, она встретила их в холле. Подумала: интересно, рассказал он папе, что видел ее, или нет? Наверное, нет; еще в детстве, если она что-то не то, по его мнению, вытворяла, Рэй сердился, ругался, мог даже в сердцах шлепнуть по затылку, но взрослым ничего не говорил.
И действительно, когда Мэрион, подбежав, обхватила его за шею, отец не стал ехидничать «Что, давно не виделись?», а посмотрел на них, как ей показалось, с умилением. Рэй тоже подыграл — как положено, обнял ее.
Лишь когда они поднялись в его комнату и остались вдвоем, он невесело усмехнулся:
— Ну, на этот раз ты все сама видела и слышала. А парик твой блондинистый где?
Мэрион отмахнулась: сейчас не до подколок!
— Я выступлю, расскажу, как было дело!
— Возможно… Завтра приедет Доусон — скорее всего, в понедельник он тебя вызовет на свидетельскую трибуну и хочет с тобой заранее все вопросы «пройти».
Она кивнула — да, конечно, все, что угодно, если это может помочь Рэю!
— Как ты вообще в зале оказалась? Ты же, вроде бы, нас проводила, а сама дома осталась? Или опять за сидением спряталась? — вспомнив ее детские проделки, Рэй усмехнулся чуть повеселее.
— Я через полчаса после вас выехала. Но потом еще в пробку попала и приехала, когда папа выступал. А как ты меня узнал?
— Милая моя! — он обнял ее и легонько поцеловал ее в кончик носа. — От меня ты все равно никогда не замаскируешься. Я просто знаю, что это ты, и все тут.
— А что там было до того, как я пришла?
— Ри, — Рэй продолжал обнимать ее, но глаза посерьезнели, — давай не будем больше об этом говорить. Просто забудем до понедельника и о суде, и обо всем, что с ним связано. От нас сейчас ничего не зависит — ни от тебя, ни от меня — и я хочу эти выходные прожить спокойно и счастливо, не думая ни о чем плохом. В конце концов, мы же с тобой молодожены! — улыбнулся, почти весело, и приподнял ее.
Мэрион жалобно взглянула на него, но — что поделаешь — вздохнула и кивнула. Даже не стала просить, чтобы он ответил хотя бы на один-единственный, больше всего мучавший ее вопрос: «Почему все-таки Доусон не стал спорить с мерзкой жабой миссис Хадсон и объяснять, как в действительности обстояло дело с той дракой?!»
Вопрос этот она задала отцу, когда через пару часов
— Это что, Рэй тебе рассказал? — поинтересовался он в ответ.
— Э… да! — Упс, чуть не проговорилась!
— Видишь ли, — отец хотел сделать пальцы «домиком», но не обнаружил перед собой стола и просто сплел их на груди, — Доусон отличный адвокат. Лучший из тех, кого я знаю. И, я полагаю, у него есть определенные основания поступать именно так.
— Ты его не спрашивал об этом?! — перебила Мэрион.
— Нет. Не считаю этичным, дело сейчас целиком в его руках.
Видя, что тут вразумительного ответа не добиться, она решила зайти с другой стороны:
— Папа, а что сегодня вообще было в суде?
— А тебе Рэй не рассказал?
— Он… он рассказал очень мало, а потом заявил, что до понедельника не хочет больше об этом ни говорить, ни вспоминать. Хочет спокойно провести выходные! — против воли Мэрион, в голосе ее прозвучало возмущение.
— Не сердись на него. — Отец успокаивающе похлопал ее по руке. — Он не хочет, чтобы ты нервничала и переживала, поэтому старается тебя от всего этого уберечь, насколько может.
— Я знаю, что вы оба до сих пор считаете меня маленькой девочкой! — окончательно вспылила Мэрион. — Но я уже взрослая — понимаешь, взрослая замужняя женщина! — и я тоже имею право знать, что к чему!
— Ну, для меня, сколько бы тебе ни было лет, ты всегда останешься моей маленькой девочкой, — меланхолично заметил отец.
— Папа, ну хватит!
— Доусон хочет в понедельник вызвать тебя на свидетельскую трибуну. Завтра он, наверное, приедет…
— Да, я знаю, Рэй мне говорил! — отмахнулась она. — Но все-таки, что было еще сегодня в суде?
Отец вздохнул.
— Первым, с утра, выступал Тони Ринальди.
— Ну, и?!! — Так вот что, самое важное, она пропустила!
— Для начала он пожаловался на бедность, которая толкнула его на, как он выразился, «неблаговидный поступок» — имеется в виду твое похищение. Ну а дальше про Рэя — как тот внезапно начал угрожать ему пистолетом, а потом выстрелил в ногу. Рассказывал, как ему было больно и страшно, как он умолял Рэя прекратить, говорил, что ничего не знает — а тот в ответ снова выстрелил. Ему, якобы, до их пор по ночам снятся кошмары…
— Ему — кошмары?! — задохнулась от возмущения Мэрион. — Ему?! Гад ползучий!
— Да, — кивнул отец, — именно кошмары. Хотя привезли его прямо из тюрьмы, но он был одет в приличный костюм и тщательно выбрит; идя к месту свидетелей, картинно прихрамывал, вид имел респектабельный и в то же время вызывающий жалость — словом, чувствуется, что Куган его хорошо поднатаскал. Правда, под конец Доусон его прижал — спросил, как же это он собирался отпустить тебя, если ты могла его выдать. Ведь ты, единственная, знала, что именно он дал тебе колу со снотворным. Тони вякал и мякал, а потом заявил, что намеревался сначала перебраться за границу, а потом, уже из другой страны, позвонить и сообщить, где ты находишься. Доусон спросил, как он собирался выехать из Италии, и когда Тони ответил, что машиной, тут же подсчитал, что если бы Рэй не стал тебя спасать, а заплатил выкуп, то тебя бы освободили как минимум часов на двенадцать-пятнадцать позже…