Телохранитель
Шрифт:
– В Сети много информации о взрывах в Египте, – произнес Вихров. – И все независимые источники утверждают, что связь с Синдикатом очевидна. Они спонсировали террористов, они имеют отношение к поставкам оружия, это ясно, как божий день. Почему же мы их не раздавим?
– Молод ты еще, Миша. Твой Синдикат – это, понимаешь ли, как надводная часть айсберга. А какие силы поддерживают их на плаву? Как до них добраться, не ввязавшись в большую войну?
– Но ведь нельзя это терпеть! – Михаил обхватил голову руками. – Они убивают, а мы… Я вместо того чтобы отомстить гадам, просто буду тянуть лямку? Пока они сами к нам не придут?
– Молод ты еще, – повторил седовласый начальник. – Давай-ка выпьем. Ты приходи ко мне почаще, тебе не нужно сейчас одному быть.
– Генерал Тейлор бросил вызов, и люди
– Ха! А ты знаешь, что твой Тейлор, возможно, это чистой воды выдумка? Кукла, понял? Которую Штаты изобрели, чтобы создать видимость борьбы. Взяли имя заслуженного полководца и им теперь прикрываются. Уж очень гладко у него все выходит: я весь в белом, идемте со мной крушить силы мирового зла. – Седовласый презрительно фыркнул и наполнил рюмки. – Не будь так доверчив, Миш. Этот Легион – тоже лишь видимая часть айсберга. Иначе их придушили бы еще в самом начале, только они объявились.
Михаил выпил, а на следующий день заявил, что увольняется. Трудно было прощаться с парнями, с которыми прошел огонь и воду, трудно было смотреть в глаза командирам, но он ушел. Если Легион – обман, то Михаил хотел сам в этом убедиться, на собственной шкуре испытать. Он больше не верил чужим словам. Жизнь потеряла прежний смысл, и нужно было обрести новый. Так он и сказал своей невесте.
– А я? – Девушка, имени которой он старался не вспоминать, взмахнула длинными ресницами. – Как же я, мы с тобой, наша свадьба… Это – не смысл?
– Теперь уже нет, – глухо выдавил он. – Я не хотел этого, но я должен воевать. Прости и… найди себе другого.
В Сети удалось найти людей, которые вроде бы были как-то связаны с Легионом. Вместе с туристической группой Михаил улетел в Черногорию, а там в первый же вечер ушел от теплого моря в горы, туда, где его должны были встретить. Пришлось кое-что рассказать о себе: снайпер, с боевым опытом. Они не поверили, но все же пригласили. Встреча не была теплой, пару часов Михаил провел под прицелами наведенных на него «калашей». Его тщательно обыскали, тут же уничтожили телефон, ноутбук и даже часы, потом допросили, потом ждали какого-то человека, потом долго шли с ним по горам, а после его снова обыскивали и снова допрашивали. Даже спустя несколько суток, уже оказавшись в сербской части Боснии, Михаил все еще был пленником, подозревавшимся в шпионаже. И все же он прошел все проверки и, под чутким надзором сменив еще две страны, оказался в Соединенных Штатах, в подготовительном лагере Легиона. Только там Вихров понял, что каким-то чудом не ошибся: здесь и правда собрались хорошие парни.
– Чего стоит жизнь, если ты ничего не сделал против подлости и предательства? – сказал как-то один обаятельный рыжеволосый паренек, которого бойцы меж собой звали то ли Пламя, то ли Зажигалка. – Зло существует, и если с ним не бороться, оно поглотит весь мир. Я даже имя поменял и хочу забыть старое. Теперь я сын Тейлора, хоть он об этом и не догадывается. Нас таких много, и мы пойдем за генералом до конца.
Позже Михаил встречал и тех, кто служил под началом Тейлора еще до его выхода в отставку. И генерала ВВС, а прежде полковника, что молодые, что заслуженные характеризовали только с самых лучших сторон. И каждый раз добрые слова в адрес Тейлора заставляли Михаила улыбаться: значит, он был прав, значит, Легион действительно воюет за справедливость! Жаль, что воевать придется вдали от дома, но это вполне осознанный шаг, тем более что добро надо насаждать повсеместно, а не только в родном краю. Вихров участвовал в рейдах, видел лица врагов, а еще видел трупы, которые эти сволочи за собой оставляли. Международные корпорации создали монстра и обозвали его Синдикатом, и продажные твари с готовностью кинулись отрабатывать свои доллары в составе частной армии проклятого Стального Эдварда. От них нельзя было ждать пощады и их нельзя было щадить. Тем не менее Тейлор требовал, чтобы его сподвижники не стремились к жестокости ради жестокости.
– Мы – честные люди, которые ведут борьбу против бесчестья. За правду против лжи. За справедливость против бесчинства. Тут проходит линия, разделяющая нас и наших врагов! – заявил Тейлор в одном из интервью. Потом он поднес руку к сердцу: – У
Михаил служил Тейлору честно, и Тейлор ни одним словом, ни одним приказом не подвел его, не заставил сомневаться в искренности намерений. Снайпера Легиона окружали настоящие люди, действительно идейные борцы. Они не сдавались даже в самых трудных ситуациях, они не щадили себя, выполняя приказы, и они действительно воевали с плохими парнями. Тонны наркотиков горели на глазах Михаила, и он верил в победу, был готов идти с генералом до конца, несмотря на его ковбойский образ. Тем более что и не образ это был, а реальная суть удивительного человека, прожившего честную жизнь и не побоявшегося бросить вызов таящемуся в рукотворном тумане противнику. Только такой и мог собрать под свои знамена десятки тысяч соратников. Еще больше людей на всех континентах ему сочувствовали. Ничего удивительного, что так злобствовали его враги, и прежде всего их стальной кулак: наемники из Синдиката.
Если бы не тот злополучный рейд, Михаил воевал бы и дальше. Но после позорного провала, после мерзкой истории с неудачным изнасилованием Тейлор просто не мог позволить Вихрову оставаться в рядах своей армии. Будь возможность, Михаил бы все исправил и согласился бы даже попасть в список геройски павших… Но вышло иначе, и теперь Майкл Дилан был даже рад, что простился с прошлым «я».
Вот только обновленного снайпера обратно тоже звать не спешили. Дилан весь день торчал в кафе, то жуя вчерашний гамбургер, то попивая просроченную колу, набирал килограммы бесполезной плоти и все смотрел, смотрел в дурацкий ящик на стене. Новости часто были неприятные: змея Синтиката жалила Легион ядовитым жалом, гибли парни, терялись целые районы. Работы у Майкла почти не было – те обкуренные придурки, что еще хоть что-то соображали, предпочитали держаться подальше от «опорного пункта» китайцев беспредельщиков, а прочих вышибала просто вышвыривал за дверь. Со временем он научился распознавать злоумышленников заранее: они отводили глаза, трясущимися руками проверяли, на месте ли ствол… К слову, уже в первую неделю Майкл вопреки наветам Эрнесто обзавелся собственным оружием, хоть это и был всего лишь крошечный дамский револьвер, больше годный для какого-нибудь фильма о временах «сухого закона». Вышибала нагло отобрал его у бородача неопределенного возраста с исколотыми венами, причем отобрал так ловко, что никто ничего даже не заметил (включая самого «нарика»). А вот другие стволы, побольше, к сожалению, приходилось отдавать Эрнесто: официантки и кое-кто из его приятелей-завсегдатаев пристально наблюдали за новым сотрудником и охотно стучали боссу, случись им увидеть какое-то непотребство.
Официанток, к слову, было две, и работали они через день. Обе пуэрториканки, они не слишком жаловали устроившегося к ним «снежка», впрочем, Дилану было плевать. Очень скоро он понял, что работа в кафе была для этих смуглых дамочек скорее отдыхом от основного «ремесла»: в свободное время обе занимались проституцией, причем клиентов обслуживали в комнате, которую им сдавал Эрнесто – тут же, над кафе, по соседству с нынешним пристанищем Майкла. Однажды, видимо, перебрав с алкоголем, девицы «сжалились» над новым вышибалой и предложили ему свои услуги, даже пообещали «корпоративную» скидку, но Майкл благоразумно отказался: не хотелось потом брать отпуск за свой счет для похода к венерологу.
В десять вечера кафе закрывалось, и тогда сюда приходил хмурый чернокожий тип по имени Роб, явно наркоман со стажем, но из тихих. Он наскоро приводил помещение в порядок и мыл ту посуду, что не успела сполоснуть официантка, каждый раз тихо ругая ее за лень. Так продолжалось около года. В один из дней он не пришел, а потом его заменил белый парень, тоже, как и сгинувший Роб, тихий и явно сидящий на какой-то «дряни» (если бы не иной цвет кожи, Майкл счел бы их близнецами). Этого «нарика» звали Том.