Телохранители тройного назначения
Шрифт:
— Вы, наверняка, видели ее раньше, — говорит Колетт. — У нее очень впечатляющая страница на IMDb[2]. Она снималась в рекламах, музыкальных клипах, различных телешоу. Плюс, постеры к ее новому фильму расклеены по всему метрополитену. — Она переворачивает страницу, показывая нам снимок ее лица крупным планом. Я любуюсь ее высокими скулами и идеально очерченными губами. У нее самые поразительные глаза, которые я когда-либо видел — ярко-бирюзового цвета, обрамленные длинными пушистыми ресницами.
«Фотография, вероятно, отредактирована», —
Глен придвигает фотографию ближе.
— Что не так с этой ласс[3]? — спрашивает он, его шотландский акцент усилился от усталости. — Кто-то преследует её?
Колетт пожимает плечами, доставая из сумочки пудреницу.
— Час назад мне позвонила ее пиар-менеджер, умоляя нас приехать и защитить ее клиентку. Она сказала, что это чрезвычайная ситуация. — Она открывает зеркальце и проверяет не смазалась ли ее помада.
Несмотря на то, что солнце только начинает всходить, наша начальница как всегда выглядит безупречно: яркий макияж и бледно-розовое платье в тон ее ногтям. Просто глядя на нее, вы никогда бы не догадались, что эта симпатичная женщина размером с куколку провела половину своей жизни, обезвреживая мины в Мозамбике.
— Какого рода чрезвычайная ситуация? — Кента подталкивает, когда она не продолжает.
Колетт вздыхает, захлопывая зеркальце.
— Она не уточняла. Сказала, что это «конфиденциальная информация». Она хочет встретиться, чтобы вы подписали соглашение о неразглашении, и тогда она сообщит вам все лично.
Я стону. Я ненавижу знаменитостей. Она думает, что мы собираемся продать ее личные данные прессе, или что? Ради бога, мы охранная компания.
Колетт поджимает губы.
— Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что мисс Сэйнт нашла себе врага. Ее поведение… противоречиво.
Я хмурюсь.
— Что это значит?
Колетт переходит на новую вкладку, полную вырезок из СМИ. Мои глаза расширяются, когда я читаю заголовки.
Брайар Сэйнт покидает актерский состав «Эммы» в середине съемок, называя режиссера «Кон*енным придурком».
Звездная актриса Брайар Сэйнт посоветовала своему восторженному поклоннику «Пойти на*уй».
Дрянная девчонка: бывшая подруга описывает Брайар Сэйнт как «Перевоплотившуюся Реджину Джордж[4]».
Капризную диву Брайар Сэйнт бывшая менеджер назвала «Неблагодарной, грубой и высокомерной».
Я недоверчиво смотрю на Колетт.
— Ты хочешь, чтобы мы работали с ней? Кажется, она — настоящий ночной кошмар.
— Кто такая Реджина Джордж? — спрашивает Глен. — Она знаменита?
Колетт закатывает глаза.
Я пролистываю еще несколько вырезок из прессы, просматривая фотографии Брайар, хмурящейся в камеру. Да, она может быть и красива, но на большинстве этих фотографий она презрительно ухмыляется в камеру, как будто только что почуяла что-то неприятное. Я не думаю, что когда-либо видел, чтобы кто-то выглядел таким откровенным снобом.
Я просматриваю другую статью.
—
Колетт бросает на меня равнодушный взгляд и убирает папку обратно.
— Мэтт, это бульварный мусор. Велика вероятность, что всё это — просто выдумка, чтобы заработать на девушке деньги.
— В любом случае, если ее охранник продал историю газетенке для сплетен, он явно плохо справлялся со своей работой, — подчеркивает Кента.
Я качаю головой.
— Мне все равно. Я говорил тебе. Я больше не буду работать на знаменитостей. Особенно на ту, у кого репутация избалованного ребенка.
Наша последняя работа со знаменитостью была настоящим кошмаром. Девушка была семнадцатилетней Instagram– моделью, целыми днями нюхала наркотики и пыталась залезть мне в штаны. Когда мы, наконец, отправили ее в реабилитационный центр, я поклялся, что больше никогда меня не коснется ни одно дело о знаменитостях.
Я не знаю, почему Колетт тратит наше время на это. Глен, Кента и я — самые подготовленные ребята в компании. Мы работаем здесь уже пять лет, с тех пор как нас уволили из САС[5]. В прошлом месяце мы вернули дочь британского миллиардера, которую похитили ради выкупа. За месяц до этого мы защищали кандидатку в президенты США после того, как в нее стреляли на митинге. Мы не работаем на молодых, избалованных знаменитостей, отталкивая слишком рьяных папарацци и таская их сумки с покупками по торговому центру.
— Я думаю, что мы должны хотя бы проверить как оно на самом деле, — говорит Кента. — Это будет справедливо.
— Я тоже, — вмешивается Глен. — Дерьмово отказываться защищать кого-то, кто находится в опасности, только из-за его репутации.
Я хмурюсь.
— Но…
— Ну же, — громыхает Глен. — Просто предварительная встреча. Помни, ты у меня в долгу, — он одаривает меня кривой ухмылкой. Толстый шрам, пересекающий его щеку, растягивается, и чувство вины врезается в меня, как грузовой автомобиль. Сам того не желая, мой взгляд опускается на его руки, отмечая одинаковые шрамы на запястьях. Они толщиной в несколько сантиметров, вздувшиеся и покрасневшие. Несмотря на то, что мы отошли от военных дел полдесятилетия назад, они так и не зажили как следует. Месяцы в кандалах и не такое сделают.
Кента поворачивается ко мне с другой стороны, и я не могу не представить шрамы, которые, я точно знаю, остались на его спине. Мои ногти сильно впиваются в деревянный стол, когда воспоминания захлестывают меня.
— Мэтт. Мэтт. — Глен хлопает меня по плечу, и я моргаю, приходя в себя. Я даже не осознаю, как тяжело дышу, пока Колетт с сочувствующим видом не протягивает мне бутылку воды. Я уставился на нее в своих руках.
— Я не это имел в виду, чувак, — грубо говорит Глен. — Я просто имел в виду, что ты ставил меня в ночную смену на последних трёх работах подряд. Не то, что… — он замолкает, краснота поднимается по его шее. — Ты знаешь, я не виню тебя за то, что произошло, — он неопределенно показывает на свое лицо. — Никто из нас не винит.