Телохранители тройного назначения

Голд Лили

Интервьюер переводит взгляд на кого-то справа от него.

— Звучит ужасно, Брайар. Просто напоминаю, это прямой эфир, так что, если бы Вы могли не выражаться…

— А ещё мне только что сказали, что он следовал за мной до Лос-Анджелеса, чтобы… — Я хмурюсь. — Давай-ка посмотрим, что он там написал? — Я открываю сообщение на своем телефоне. — Войти в мой прекрасный ротик. — Я смотрю прямо в камеру. — Если мне когда-нибудь непосчастливиться иметь твой член у себя во рту, X, ты точно не сможешь иметь детей. Я укушу. Достаточно сильно, чтобы услышать хруст костей. Ты можешь

думать, что хочешь меня, но если бы я была твоей, ты бы понятия не имел, что со мной делать. Я бы съела тебя живьем и выплюнула. Так что я предлагаю тебе пойти нахуй и перестать жить в мире ненормальных фантазий, где любая женщина хотела бы такого отвратительного подонка, как ты.

Голос Мэтта настойчив.

— Брайар. Остановись.

— Нет! — Я поворачиваюсь к нему, мой голос становится выше. — Я не собираюсь молча глотать всё это! Это ненормально! Не имеет значения, насколько ты большой фанат, если ты берешь на себя смелость вломиться в мой дом, можешь сразу же идти нахуй! — Он хватает меня за запястье, и я стряхиваю его руку, поворачиваясь обратно к камере. — Но, эй, может быть, я слишком сурова. Я всё поняла. Должно быть, тяжело жить, когда из-за одного твоего присутствия женщины хотят заштопать свои киски. Уверена, что невероятно одиноко наблюдать, как другие мужчины ходят на свидания, в то время как тебе приходится издалека преследовать своих воображаемых девушек, надеясь, что они не увидят твое лицо и не вызовут полицию. Черт, должно быть, это действительно расстраивает, когда каждая девушка, с которой ты разговариваешь на вечеринке, инстинктивно прикрывает свой стаканчик, потому что ты такой чертовски мерзкий…

— Ладно. Этого достаточно. — Руки обвиваются вокруг моей талии, и я вскрикиваю, когда меня поднимают в воздух и относят подальше от микрофона. Интервьюер разевает рот, и я вижу, как операторы ловят каждое наше движение.

Я извиваюсь, пытаясь вырваться из железной хватки Мэтта.

— Отвали от меня! Я разговаривала!

— Нет, — рычит он мне на ухо. — С тебя хватит. Хватит. — Он перекидывает меня через плечо и несет прочь от линии прессы, к дороге.

Я пинаю его в голень, вонзая шпильку, а он даже не вздрагивает.

— Отвали. От. Меня, — шиплю я.

Он игнорирует меня, грубо проталкиваясь сквозь толпу. Все оборачиваются и смотрят на нас. Я вижу вспышки фотоаппаратов и людей, достающих свои телефоны, чтобы снять то, как меня уносят.

— Ты в порядке? — кричит кто-то нам вслед.

— Этот мужчина пристает к тебе?

— Хочешь, чтобы мы вызвали полицию?

— Только попробуйте, — рявкает Мэтт.

Я снова пинаю его.

— Отпусти меня!

— Ты просто вернешься к камерам?

— Конечно же! Ты прервал меня в середине выступления!

— Тогда нет. Иисусе, как ты могла так сглупить?! — Я чувствую, как он дрожит подо мной.

— Я защищала себя, ты, чертова горилла! Отпусти меня!

Мы подходим к обочине. Кента и Глен оба стоят у машины с мрачным видом. Мэтт ставит меня на землю и рывком открывает заднюю дверь.

— Садись.

— Нет! — кричу я.

Его лицо словно застывшая маска. Он выглядит совершенно безучастным, но я вижу

гнев в глубине его глаз. Его хватка на моем локте усиливается.

— Залезай, пока я сам тебя не посадил.

— Я еще не закончила!

Мэтт вздыхает, хватает меня за талию и поднимает, запихивая на заднее сиденье и забираясь следом. Кента и Глен тоже садятся внутрь, захлопывая за собой двери.

— Езжайте по маршруту Е, — говорит Мэтт водителю.

Водитель хмурится.

— Сэр…

— Езжай! — рявкает Мэтт.

— Но автострада…

— Её безопасность была поставлена под угрозу. А теперь отвези нас по длинному пути, пока преследующий её извращенец не увидел всё то идиотское дерьмо, которое она только что извергла в прямом эфире.

Гнев пронзает меня насквозь.

— Это не идиотское дерьмо, — огрызаюсь я. — Это самозащита. Как ты смеешь вот так меня хватать?!

— Контракт, который ты подписала, дает нам право на использование соответствующей силы принуждения для вызволения тебя из опасных ситуаций. Ты представляла опасность для самой себя.

— Я отвечала на вопрос интервьюера!

— Ты проигнорировала меня! — ревет он, его голубые глаза сверкают. — Я сказал тебе перестать разговаривать с этим репортером, а ты отказалась!

— Так вот в чем дело? Ты злишься, что я не выполнила твои приказы?

Он прерывисто вздыхает.

— Когда мы подписывали контракт, ты пообещала, что будешь полагаться на нас в вопросах безопасности. Ты внесла этот чертов пункт, но, конечно, тебе на это насрать, не так ли? Всё, что тебя заботит, это быть в прессе и иметь последнее слово за собой.

Мой рот раскрывается от шока.

— Ты думаешь, я сделала это, потому что хотела привлечь к себе внимание? Я сделала это, потому что мне надоело, что меня домогаются!

Он игнорирует меня, поворачиваясь к Кенте.

— Позвони пиарщице. Пусть она закажет машину до отеля и напишет извинение. Искреннее извинение.

— Принял. — Кента достает свой телефон и начинает печатать.

Я недоверчиво смотрю на мужчин. Не могу поверить, что это происходит.

— Что, черт возьми, с вами не так, люди? Я не извинюсь, ведь не сделала ничего плохого. Он вломился в мой дом, преследовал меня по всему миру, взломал мои социальные сети и опубликовал чертову фотографию своих гениталий…

— Не имеет значения, что он сделал! — кричит Мэтт. — Дело не в твоем ебанном эго!

— Нет, — соглашаюсь я, — дело в том, что он совершает насильственные действия против меня. Как ты не понимаешь, что мне нужно постоять за себя? Мэтт… — Я тянусь, чтобы схватить его за руку. Он поворачивается ко мне, его красивое лицо искажает чистая ярость. Через мгновение он внезапно замирает. Каждая мышца в его теле напрягается. Его взгляд расфокусирован, будто Мэтт напряженно думает о чём-то другом. Я чувствую, как он слегка дрожит подо мной. Моё сердце начинает биться где-то в горле, когда машина погружается в тишину.