Телохранительница его темнейшества

Арьяр Ирмата

– Хорошо, – сказал он. – Хуже не будет, заодно и за тобой легче присматривать.

Еще полчаса мы утрясали формулировки договора.

Наконец договорились, и владыка вытащил из воздуха два листа бумаги и перо. Я написала под его диктовку. Причем на втором листе, положенном под первый, письмена проявились столь же ярко, как в оригинале.

Скрепили оба экземпляра подписями. Из невидимой воздушной щели Сатарф извлек печать, поставил оттиски. Печать исчезла, затем растаял и экземпляр Темного Трона.

Я свой тоже припрятала за пазуху, поближе к телу. Владыка отчего-то закашлялся, судорожно

схватил бокал и опрокинул залпом. Сурово прищурилась: а не с подвохом ли те багрово-черные, как засохшая кровь, чернила? От этих темных всего можно ожидать.

Потом мы выпили за скорейшую поимку убийцы.

И за успешную сдачу будущей сессии.

Я пожаловалась Сатарфу на хеммо, сожравших чернила с тетрадей, но владыка отмахнулся:

– Кому они нужны, эти записи? Их никто не проверяет. Устаревшая метода. Попроси у Дьяра записывающие кристаллы за третий курс.

– А почему мне их не выдали? – возмутилась я.

– Так заговор же, – напомнил повелитель.

И поднял тост за мое благополучное возвращение домой.

Да, Ирек, у тебя действительно хороший друг, подумалось. А ведь он и правда мог стать моим отцом, и были бы мы с бастардом брат и сестра. И с Заргой. Бр-р-р. И с Дьяром…

Последняя мысль мне особенно не понравилась.

– Лика, а можно ли управлять лунными тварями? – с чего-то вдруг озарило Сатарфа.

– Нет. Никогда о таком не слышала. У хиссы уже абсолютно измененный разум. А гинья… Можно ли управлять бешеным животным?

И в тот же миг алкоголь испарился из моей затуманенной головы. Я вспомнила единственную хиссу, виденную мной совсем близко. Вспомнила яростное лицо Зарги, ее бой с тварью и хруст позвоночника под ногой демоницы. А если та хисса не умерла и Зарга ее не добила, а спрятала? Магией можно и позвоночник восстановить. А пока длится исцеление, попробовать приручить сломанную и связанную тварь. Нет ничего невозможного. Приручили же мы драконов смерти.

– Почему вас это интересует, владыка?

– Если сначала я думал, что женщина, за которой я погнался, безумно похожа на повзрослевшую за столько лет Эльду, то теперь, когда увидел царицу в зеркале, понял: мне подсунули почти идеальную копию. Те же черты, взгляд, улыбка, поворот головы. Эльда всегда так откидывала косу, словно это змея, – он улыбнулся, прикрыв здоровый глаз. Вспоминал. И лицо его озарилось нежностью. – Иллюзию я бы раскусил сразу. А если не иллюзия и не Эльда, тогда кто?

Я пожала плечами – знать бы. Не понадобилось бы нам связываться с демонами. Хотя учиться в Темной Академии мне пока нравилось. Столько приключений у меня в храмовой школе не было и за десять лет.

– По твоим рассказам, Лика, – продолжил Сатарф, – гиньи могут принимать для жертвы облик, не отличимый от оригинала, но я не следил за личной жизнью твоей матери. Из моей памяти гинья могла взять только облик юной Эльды. Это значит, кто-то, кто хорошо знает царицу Холмов, «настроил» тварь перед охотой на меня и выпустил приманкой. Кто-то, кто не мог знать о том, что я более не встречался с твоей матерью. Это исключает Заргу.

Договорить мы не успели. В зале внезапно потемнело, а уши заложило, словно на меня опустили ватное облако.

Сатарф резко поднялся, опрокинув стул – грохот донесся как издалека, но тут «облако» лопнуло.

Я услышала щелканье замка, дверь, запертая еще и на засов, отошла вместе с засовом.

Я ойкнула. На пороге нарисовалась разгневанная Кикируся со спицами в руках. Одна из них была согнута на кончике, как отмычка. Над плечом ведьмы виновато моргал… предатель Шурш!

– Пьянствуешь! – ведьма ворвалась на наш уютный чердак, а владыка Тьмы и Теней судорожно спрятал бутылку за ножкой стола. – Погреб мой разграбил, ворюга! Малолетних девиц спаиваешь! А я-то, дура старая, ему еще и помогаю прятаться от собственных сыновей, со следа мальчиков сбиваю! И ради кого? Пропойца!

Владыка убрал руку с кубком за спину.

– Ради моего душевного спокойствия, нянюшка. И не убудет от твоего погреба. Я возмещу ущерб.

– Ты себе ущерб возмести, калека! – сыпанула искрами разъяренная Кикируся. – Да боюсь, не все, что потерял, вернуть можно. Совесть ты уже точно не вернешь. А вот если и сына потеряешь… Да знаешь ли ты, куда с перепугу твой ненаглядный Дьяр помчался тебя искать? И скажи спасибо, что я еще твоего драгоценного Ирека успела перехватить, а то туда же намылился, пострел!

Сатарф, ничуть не смущенный, вопросительно поднял бровь. Старуха выпалила:

– В Серые Пределы полетел наш Дьярушка!

– Что-о? – побледнел владыка.

– То! А там у них хисса голодненькая появилась. Это если еще злую-презлую Эльду не считать. Да от нашего мальчика там скоро и косточек не останется! Можешь начинать пить за упокой.

В комнате резко потемнело: так помрачнело лицо Сатарфа.

– Лика, ты побудь здесь, никуда не высовывайся. Я разберусь, – сказал он.

И тут я увидела, как рождается Тьма. Жуткое зрелище. Если кто-то надеялся, что достаточно вырвать крылья и когти, чтобы лишить сил владыку Тьмы и Теней, тот глубоко заблуждался. Сатарф был еще очень силен.

Глава 13

Краткая

Эта глава появляется по пятницам тринадцатого числа в тринадцатый год каждого тринадцатого столетия. Все остальное время она невидима.

Глава 14

Принц Дьяр, хисса и прочие красавицы болотные

Когда болотная вода всколыхнулась от магического удара, хисса спала на островке, спрятавшись от дневного жара между корягами. Тварь мгновенно проснулась, выползла из убежища и принюхалась, подняв морду к небу, где слабо розовел терявшийся в лучах солнца лунный диск.

Луна в Серых Холмах всегда в зените, днем и ночью. Она висит в самом центре небесного купола, неподвижно, как приколоченная богами при сотворении мира.

Ночью на нее падает земная тень, и при ясном звездном небе виден огромный темно-багровый диск, окаймленный слабым ореолом. Днем, в солнечных лучах, луна становится совсем бледной. А в полной красе небесное воплощение богини Лойт являет нежно-розовый или кроваво-алый лик лишь в рассветных или закатных сумерках.

Впрочем, в Серых Пределах, как еще называют гряду сумрачных холмов, пролегшую нейтральной полосой между Тьмой и Светом, не бывает ни полной ночи, ни полного дня. Свет и тьма здесь так смешались, что породили неизбывную серую хмарь, то светлеющую до жемчужной нежности, то темнеющую до цвета грозовой тучи.