Темная бездна
Шрифт:
— Леди живет здесь с незапамятных времен, и до сих пор ничего с Зефиром не случилось.
— До сих пор она помалкивала. А теперь обнаглела и качает права. Цветные и белые должны купаться в одном бассейне, только представь себе! Знаешь что, Том? По-моему, этот размазня мэр Своуп склонен пойти ей на уступки — позволить все, что она только потребует.
— Ну, — отозвался отец, — времена меняются. Раньше или позже перемены неизбежны.
— Господи, Том! — воскликнул мистер Харджисон. — Уж не заодно ли ты с ней? На чьей ты стороне?
— Я ни на чьей стороне, Джеральд. Единственное, что я хотел сказать: нам тут в Зефире не нужны ни овчарки,
— Уверен, что ребята из клана могут тут с тобой поспорить. У них совсем другая точка зрения.
15
Булл Коннор — комиссар полиции в Бирмингеме, штат Алабама, который направил на протестовавших чернокожих, включая Мартина Лютера Кинга, воду из брандспойтов и цепных собак.
— Может быть. Но их дни сочтены. А ненависть всегда порождала только еще большую ненависть.
Мистер Харджисон несколько минут сидел молча. Его взгляд был устремлен на крыши Братона, но что он пытался там увидеть, трудно было понять. Наконец он поднялся и, подхватив свой сумку с письмами, закинул ее на плечо.
— Раньше ты мне казался разумным парнем, Том, — сказал он на прощание и двинулся к своему грузовичку.
— Эй, Джеральд! Погоди-ка минутку. Вернись, прошу тебя! — крикнул вслед мистеру Харджисону отец, но тот даже не оглянулся.
Отец и мистер Харджисон учились в школе Адамс Вэлли в одном классе, и хотя никогда не были близкими друзьями, дороги юности у них была общими. Отец рассказывал, что мистер Харджисон играл в футбольной команде и его имя, выбитое на серебряной табличке, висит теперь на стене почета школы.
— Эй, Большой Медведь! — снова позвал отец, вспомнив школьное прозвище мистера Харджисона.
Но тот молча бросил окурок сигары в канаву, завел свой грузовичок и укатил.
Настал день моего рождения. Я пригласил Джонни, Дэви Рэя и Бена на мороженое и торт, украшенный двенадцатью свечами. Пока мы угощались тортом в гостиной, отец положил праздничный подарок на мой письменный стол.
Еще до того как я его обнаружил, Джонни пришлось уйти домой. Его все еще иногда мучили головные боли и приступы головокружения. Джонни подарил мне два отличных белых наконечника от стрел из своей коллекции. Дэви Рэй принес мне модель Мумии, а Бен подарил пакетик маленьких пластмассовых динозавров.
А в комнате на моем столе стояла пишущая машинка «ройял», серая, как линкор, в ее каретку был вставлен белоснежный лист бумаги.
Пробег этой машины составлял уже немало миль. Часть клавиш была вытерта, на боку, прямо на краске, было выцарапано «П. Б. 3». Позже я узнал, что это значит «публичная библиотека Зефира»: машинку приобрели на распродаже старого имущества. Буква «е» застревала, точка над «i» отсутствовала. И вот вечером, в сгущающихся сумерках я сел за свой письменный стол, отодвинул в сторону жестянку с карандашами «тикондерога» и с колотящимся сердцем старательно напечатал на листе бумаги собственное имя.
Так я вступил в эру высоких технологий.
Довольно скоро я понял, что печатание на машинке — дело нелегкое. Мои пальцы
Мне предстояло пройти очень долгий путь к совершенству, но я уже чувствовал энтузиазм героев вестернов и храбрых индейцев, мощь воинских подразделений, полчищ детективов и отрядов монстров, которые возникали в моем воображении, изо всех сил стремясь появиться на свет и излиться на бумагу.
Однажды днем я катался на Ракете, радуясь свежести воздуха после дождя, и внезапно обнаружил, что нахожусь у дома Немо Керлисса. Сам он гулял во дворе — подбрасывал бейсбольный мяч в воздух и ловко ловил его, когда тот со свистом мчался вниз. Я поставил Ракету на подножку и предложил Немо немного покидать мячик. На самом деле мне просто хотелось еще раз увидеть Немо в деле. Мальчик с совершенной рукой, какой бы хрупкой она ни выглядела, воистину был осенен десницей Господней. Довольно скоро я пристал к нему, чтобы он попал мячом в дупло дуба, находившегося через улицу. Немо запулил мяч точно в требуемую цель, да не один, а целых три раза, и я едва не упал на колени, готовый чуть ли не боготворить его.
Потом зазвенел колокольчик, открылась входная дверь, и на крыльце появилась мама Немо. Я заметил, как под стеклами очков глаза Немо дрогнули, словно в ожидании удара.
— Немо! — позвала его мама голосом, напомнившим мне жужжание выпускающей жало осы. — Я, кажется, запретила тебе бросать мяч? Я все видела через окно, молодой человек!
Мама Немо сбежала по ступенькам крыльца и обрушилась на нас как ураган. У нее были длинные темно-каштановые волосы, может быть, когда-то ее можно было назвать миловидной, но теперь в ее лице появилась какая-то жесткость. У нее были пронзительные карие глаза с глубокими морщинками в углах и густо наложенный макияж в оранжевых тонах. На ней были обтягивающие черные бриджи и белая блузка с узором в крупный красный горошек, на руках — желтые резиновые перчатки. Помада на ее губах — настолько красная, что я поразился, увидев рот такого цвета. Слишком причудливый вид для домохозяйки.
— Подожди, вот отец узнает! — добавила она.
«Узнает о чем?» — удивился я. Ведь Немо ничего плохого не сделал, просто играл на улице около дома.
— Я ведь не упал, — сказал Немо.
— Но ты могупасть! — резко бросила его мама. — Ты же знаешь, какие хрупкие у тебя кости! Если ты упадешь и сломаешь себе что-нибудь, что мы будем делать? Где найдем деньги на лечение? Честное слово, Немо, иногда мне кажется, что у тебя не все в порядке с головой!
И тут ее глаза обратились на меня, их свет напомнил мне сияние тюремных прожекторов.
— А тыкто такой?
— Это Кори. Мой друг.
— Друг. Ага.
Миссис Керлисс осмотрела меня с головы до ног. По тому, как поджались ее губы и сморщился нос, мне показалось, что она приняла меня за прокаженного.
— Какой такой Кори?
— Маккенсон, — ответил я ей.
— Твой отец покупает у нас рубашки?
— Нет, мэм.
— Друг. — Суровый взгляд миссис Керлисс снова обратился к Немо. — Ведь я же просила тебя не перегреваться на солнце, Немо. И не играть в мяч.