Темная дикая ночь
Шрифт:
– Там еще ни мебели, ни электричества. Внутри холод собачий, и Ансель голым нарезал несколько кругов по дому, прежде чем атаковать меня прямо на деревянном полу гостиной, – она хватается за поясницу и морщится. – Я в свои двадцать три старовата для секса на полу? Как-то надеялась на б'oльшую долговечность.
– Что ж, это объясняет, почему ты согнулась в три погибели, – замечаю я.
Лондон вздыхает.
– Я бы занялась сейчас сексом хоть на отвесных скалах.
Я даю ей пять, но она тут же хватает меня за руку и сильно шлепает
– Погоди-ка. Я забираю назад свои пять. У тебя вчера был мега-трах. И еще сегодня.
– В последний раз такое у меня было почти год назад! – не соглашаюсь я. – И я еду в Л-А, где буду три дня без мега- и даже просто траха. Так что давай-ка все же пять.
Лондон вяло касается моей ладони, а при упоминании о Л-А мы вчетвером погружаемся в молчание. Эта тишина говорит, что они закончили надо мной издеваться. Но раз все остаются на своих местах, мне понятно, что они никуда не уйдут, пока наконец не услышат подробности.
Поэтому я рассказываю, что могу.
Рассказываю, как я его рисовала и как после этого ослабла напряженность. Что мои чувства начали расти в геометрической прогрессии, едва я их просто признала. Выкладываю о том вечере обнимашек у него дома, о вечеринке в Лос-Анджелесе и о баре после нее. Об откровенном признании Оливера, что он в меня влюблен.
Давление у меня внутри так сильно нарастает, что трудно сделать глубокий вдох.
Харлоу прижимает руку к своей груди.
– Он так и сказал?
Я киваю, покусывая ноготь, и отвечаю:
– Так и сказал.
– И не занялась с ним сексом в ту же ночь? – уточняет Миа.
– Тем более в отеле, – добавляет Харлоу, в ужасе от моей упущенной возможности.
Это становится уже чересчур, я чувствую, как сильно сказалась на моей жизни эта многомесячная тоска по Оливеру.
– Это слишком важно для меня, – говорю я.
И мои глаза неожиданно наполняются слезами.
Оттолкнув удивленную Харлоу, я несусь в ванную и закрываю за собой дверь.
– Что… – я слышу, как говорит Лондон.
А Харлоу тихо бормочет:
– Понятно.
Я слышу ее тихий стук в дверь, пока ополаскиваю лицо прохладной водой и вытираю мягким полотенцем.
Дыши.
Это просто все и сразу, – говорю я себе. – Дыши.
– Лола?
– Просто дай мне пару минут.
Не знаю, откуда у меня этот мрачный страх. Кровь то холодная от ужаса, то горячая от восторга, – это чередование просто сводит с ума. Все хорошо. Мы в порядке. Тогда почему у меня такое чувство, будто я в руке пытаюсь удержать ураган?
Я расчесываю волосы и снова собираю их в аккуратный хвост. Подкрашиваюсь. Уставившись на себя, я стараюсь не волноваться, что отражающаяся
– Лола, – шепчет Харлоу через дверь. – Лола. Это ничего, что ощущается так интенсивно. Оливер никуда не денется.
***
Машина останавливается у Four Seasons в Беверли Хиллз, водитель достает из багажника мою скромную небольшую сумку и любезно улыбается, когда я ему оставляю в качестве чаевых единственную жалкую десятку, что была у меня из наличных.
Я вздрагиваю, когда посыльный одновременно со мной тянется к сумке, после чего мы оба хором извиняемся. Его улыбка сочувственная, и он кивает в сторону роскошного входа в отель. Должно быть, я выгляжу, будто коматозник: толком не выспавшаяся предыдущей ночью, я дрыхла, как насосавшийся молока младенец всю дорогу от Сан-Диего. Но даже с приходом сумерек и наличием манящей кровати в моем номере, к сожалению, я знаю, что буду на ногах еще несколько часов.
Номер уже оплачен, и с ключом в руке я поднимаюсь наверх. Роскошный люкс оформлен в нейтральных тонах с яркими цветами в вазе на столе. Огромная двуспальная кровать занимает максимум пространства спальни, а сквозь приоткрытые французские двери, ведущие на балкон, виден горизонт Лос-Анджелеса.
Он очень красивый, а грядущие дни обещают быть захватывающими, но у меня сосет под ложечкой. Как бы отчаянно это ни звучало, но мне не нравится идея несколько дней быть вдали от Оливера. У нас все только началось, и еще не время даже для коротких расставаний.
Беру телефон, чтобы ему позвонить, и вижу два пропущенных звонка от моего редактора, три от Бенни и один от Оливера.
Первым я прослушиваю сообщение Оливера, пока иду в ванную, попутно раздеваясь. Мне нужен душ, еда в номер и полноценный сон.
«Привет, лапочка. Уже соскучился. Надеюсь, дорога была легкой. Сегодня собираюсь поужинать с нашими. Тебя там будет не хватать. Позже тоже, – он понижает голос: – Не хочу сегодня спать один в своей постели. Хочу там тебя и верхом на мне. Лола, я спятил. Позвони, когда приедешь, и мы с тобой поиграем. Я люблю тебя».
Я слушаю запись снова и снова, пока не включаю воду и с улыбкой не вспоминаю каждое его прикосновение, забыв о других сообщениях, мигающих красным на экране телефона.
***
Машина забирает меня у входа в отель на следующий день в девять утра, и по дороге через центр Л-А я глазею в окно. Вчера после душа я перезвонила Оливеру, и мы разговаривали три часа, пока не охрипли от усталости. Внезапно мне хочется иметь его и наше фото – чтобы смотреть на него вместо однообразия зданий, тротуаров и габаритных огней машин впереди.
Но когда я достаю телефон, чтобы посмотреть, какие у меня вообще есть фотки, на экране мигает уведомление о еще одном звонке Бенни.