Темная душа нараспашку
Шрифт:
— Нашли? — Маринка выглядела удивленной. — И кто он?
— Некий иностранец, если быть совсем точной, немец Густав Шернер, он ей в отцы годится, но…
Меня перебил громкий смех — это хваталась за живот Маринка, тыкая в меня пальцем и еще больше заливаясь. Мы с Эллой Владимировной переглянулись, не понимая, в чем дело.
— Этот немец отец ребенка? — веселилась она. — Да она че, издевается?
— Он сам в этом признался, — вставила я, надеясь, что это ее успокоит.
— Ну да, от вас чтоб отвязаться,
— Ма, где ты ее нашла? — немного утихомирившись, спросила Марина. — Она ни черта не понимает. Он не может быть отцом ребенка Лили.
— Объясни почему? — потребовала я.
— А сама не понимаешь? Лилька мечтает о добром богатом муже, а этот разве такой. На свидания приглашал редко, в десять звонил и желал спокойной ночи, — она снова засмеялась. — У них, у придурков, в это время отходят ко сну. Зато у нас жизнь только начинается.
— Богатый придурок самый выгодный муж, — не согласилась я с этим мнением девицы.
— Богатый — да, но жадный — нет. Я слышала, как она мыла ему кости по трубе.
— По телефону, — пояснила мне зачем-то мать, хотя я и так все поняла.
— Этот урод ее только дразнил, обещаниями пичкал, а денег не давал и покупать ничего не покупал. Он грязный скамер, вот кто он.
— Скамер — это слово английское. — Я принялась копаться в памяти, пытаясь вспомнить его значение, но тут Артем подсказал:
— Это значит жулик. Такие, как он, просто спекулируют на женском стремлении жить лучше, пользуются девицами, а потом бросают и чешут к своим фрау Мартам.
— А Лиля, — Маринка с насмешкой посмотрела на меня, — ни за что не стала бы спать с тем, кто отказывается ее содержать.
— Но он сказал…
— Ха, — выдохнула Маринка, всем своим видом давая понять, какого она обо мне мнения, и скрылась за своей дверью.
Я невольно перевела взгляд на Артема. Парень передернул плечами, зевнул и тоже удалился. Мы с Эллой Владимировной остались одни. Мне почему-то стало стыдно за себя: неужели ошиблась, прокололась? Я ведь почти была уверена, что это он: он любит малолеток, Лиля с ним встречалась — все сходилось.
— Да вы не переживайте, — пожалела меня заказчица. — Их ведь не поймешь. Лучше расскажите, что там у вас случилось.
Я не стала спорить, кратко изложив историю с Густавом и предыдущими мужчинами. Элла Владимировна слушала, хмурясь, ей явно не нравилось то, чем занималась ее дочь, но поделать с этим она уже ничего не могла. Когда же я закончила рассказ, она заявила:
— Как только их отец вернется из Москвы, я буду просить его отдать ее в монастырь. Не хочу, чтобы про меня судачили, что моя дочь шлюха.
— Ее туда не возьмут, — тихо заметила я, а когда женщина подняла на меня глаза, добавила: — Она ведь беременна.
— Ума не приложу, что с ними делать, — обхватила голову женщина. —
— Не паникуйте. Поговорят и забудут.
— Легко вам говорить, а мне с этим жить, — женщина вздохнула. — Господи, и за что мне все это?
— Вы хотите, чтобы я прекратила расследование? — почему-то спросила я.
— Нет. Нет, ни в коем случае. Это дело вы должны довести до конца. Теперь тем более нужно найти этих негодяев и заставить их жениться на моих девочках. Пусть потом разводятся, но свадьба будет — об этом я позабочусь.
Я удивленно взметнула вверх брови:
— Послушайте, вам не кажется, что вы перегибаете палку? Мы ведь в двадцать первом веке живем, сегодня в обществе несколько иные понятия о морали. Может, не стоит так трагически воспринимать ситуацию и идти на крайние меры? Я имею в виду женитьбу…
— Стоит, — уверенно ответила моя собеседница. — А что касается морали сегодняшнего общества… Меня это мало волнует. Лично для меня случившееся — настоящий позор. И я сделаю все, чтобы смыть этот позор с себя и своей семьи. Чего бы мне это ни стоило.
Глава 4
Покинув квартиру клиентки, я спустилась в машину, села в салон и закурила. Сигарета помогла мне немного расслабиться, хотя из головы не выходила собственная оплошность, и я в который раз анализировала и прокручивала все заново.
«Густав сознался, но ведь он сделал это только для того, чтобы отвязаться от меня. Он мог вообще не помнить, спал ли с Лилей или нет, ведь такие, как она, у него меняются ежедневно. Я врала — и он тоже врал, а результат… — Я уныло вздохнула и, выбросив окурок, достала новую сигарету. — То, что он жадноват, в этом Марина совершенно права. А по словам подруг Лили, она золотоискательница. Она бы не поддалась на все его обещания. Для того чтобы добиться от иностранца серьезных отношений, нужно сначала сделать так, чтобы твои желания стали его ночными кошмарами, чтобы он оплачивал не столько твои прихоти, сколько свой здоровый сон…
Фактически, чтобы довести до белого каления Густава, нужно было постараться, а девочка особым усердием не отличается. Она хочет получить все и сразу. Он это понимает, но также видит, ради каких целей с ним эти милочки. Залети Лиля от Шернера, она бы наверняка сделала аборт, никому ничего не сказав. А она гордится ребенком, значит, он от кого-то более для нее важного, кого я пока еще не знаю. Отчего же Лиля тогда так переполошилась? Действительно не хочет, чтобы я вмешивалась в ее жизнь, или Лилю больше разозлило то, что я детектив, а не психолог, которым меня им представили? А может, она боится, что я докопаюсь до правды? А я ведь все равно докопаюсь. Непременно».