Шрифт:
Третье королевство. Сарда.
Найрина Сайрен
Мир, в котором я родилась и выросла, мир магии, чудес и волшебства – исчезал. Маги, те кто прежде правил в Третьем королевстве, стали изгоями. На дорогах больше не мелькали мантии, не было видно распущенных волос свободных магинь, не привлекали внимание длинные белоснежные бороды архимагов и ни одной остроконечной шляпы вам не удалось бы найти. В городе ходили слухи, что маги собирают войска на границе и готовятся вновь вернуть себе власть. Газеты писали, что лишенные сил, не получив положенную
Для меня, мир наполненный волшебством, канул в небытие.
И я строила свой собственный мир, строила старательно, с усердием и верой в то, что сумею справиться. Должна.
– Я отправляю список? – спросил Алех, отрывая меня от созерцания новой вывески.
На темно-зеленой эмали золотая вязь «Магия чая».
Название придумала я. Оформление тоже, и даже писать пришлось мне, впервые с первого курса и подзабытых уроков каллиграфии взявшись за кисть. А вот орнамент вывески расписывал уже мастер, я бы так не сумела.
– Да, отправляй, – подтвердила я. – Позвать господина Данеса?
Алех кивнул. Затем оглядел уличную террасу и в очередной раз произнес:
– Волшебно получилось.
Я покраснела от смущения. Алех сегодня впервые увидел все, что мы с Германом и Сэмом сделали за прошедшую неделю. И честно признался – не верил, что успеем справиться так быстро. Мне и самой не верилось. Но успели. Открытие – сегодня вечером. И я с замирающим сердцем в очередной раз осмотрела белоснежную кирпичную кладку, сменившую деревянные доски, изящную дверь из стекла и кованных лиан, столики темного дерева, покрытые белоснежными квадратиками ажурной скатерти, букетики белых полевых цветов, в простых, но элегантных белых глиняных вазочках, сверкающие темным лаком стулья, лианы выращенных за городом чайных роз, оплетающих отделяющий террасу от дороги заборчик. Просто, элегантно, изысканно.
И совсем иная атмосфера, стоит вступить в саму чайную – сразу, с порога словно окунаешься в легкий флер горьковатого зеленого чая и весеннюю цветочную композицию. Это не чай – особое, созданное по моему заказу чайное масло, коим были пропитаны белоснежные тканевые фонарики, в которых горели свечи. Это был главный акцент интерьера. Днем белоснежные фонарики в наполненном солнцем за счет увеличенных оконных проемов пространстве оттеняли стены, отделанные светлым лакированным деревом, в тон к плетенным стульям, вечером освещали все мягким приятным светом. И получалось, что в основном зале постоянно было светло и радостно, а вот во внутреннем, где каждый столик располагался в отдельном огороженном плотной тканью кабинете, царил полумрак и днем, и в вечернее время. И особой гордостью была посуда – белоснежные чайные сервизы, белоснежные тарелки и подносы и сверкающие, словно серебро, столовые приборы. Мне нравилось. Особенно созданный под старину план нашей Столицы, размещенный на потолке, и позволяющий приезжим изучить карту города, расположение гостиниц и рестораций. Идея была моя, но Сэм подошел к ней по своему – насколько я поняла, владельцы тех гостиниц, что наиболее ярко отображались на карте, оплатили покупку мебели в нашу чайную. Не знаю, как у среднего Шилли это получилось, но судя по разговорам братьев, я все поняла правильно. К слову цветы, которые оплетали уличную терассу, для нас купили братья Гиборт, которым принадлежало более ста экипажей извозчиков. Договаривался с ними Герман, вследствие их договора при необходимости вызвать извозчика для посетителей, подавальщики обращались именно к извозчиками братьев Гиборт. Понять выгоду данной
– Господин Данес, – окликнула я, не увидев управляющего в чайной.
– Да-да, иду, – послышался его голос, со стороны кабинетов.
Не удержавшись, я последовала туда, и застала удивительную картину – господин Данес, господин Иллон, администратор чайной, и госпожа Иллон, старшая кухарка, сидели на белоснежном диване в одном из кабинетов, вытянув ноги и сцепив руки на затылке.
– Дааа, – протянула госпожа Иллон, едва я оказалась в их поле зрения, – красотааа… Вставать не хочется, госпожа Найрина.
Я улыбнулась. Здесь все обращались ко мне «госпожа», а не леди, мне так было проще, да и им, полагаю, тоже.
– Очень удобно, – подтвердил ее супруг, – эдак, госпожа Найрина, наши посетители и подниматься не захотят.
– Надеюсь, им понравится проводить вечера здесь, – улыбнулась я.
– О, поверьте, госпожа Найрина, еще как понравится, – поднимаясь, заверил меня господин Данес. – Это будет самое роскошное заведение столицы.
– Да услышит вас Богиня Судьбы. Идемте, господин Данес, Алех ждет.
Едва я это произнесла, госпожа Иллон бросила быстрый взгляд на супруга, тот просто странно усмехнулся. Ничего более, но мне стало крайне неприятно, особенно если учесть, что в последнее время я все чаще замечала вот такие странные взгляды, стоило мне оказаться рядом с Алехом или заговорить о нем. Впрочем, почти то же самое происходило, стоило появиться Герману или Сэму.
– Что-то не так, госпожа Найрина? – встревожился господин Данес.
Оба супруга Иллон тут же на меня посмотрели, а я отвела взгляд.
– Идемте, – напомнила господину Данесу и вышла.
А после… У тканевых стен есть один недостаток – они тонкие, и потому я услышала состоявшийся диалог:
– Женится он на ней, помяните мое слово, – заявила госпожа Иллон.
– И правильно сделает, хорошая, светлая девушка, – добавил господин Иллон.
– Да не будет ничего, – устало оборвал их господин Данес, – Найрина леди, и к тому же магианна, а девушка она и вправду светлая, и уж ничего не совершит, что в дальнейшем принесет вред господину Шилли.
Я тихо уходила, не желая слушать дальше, но следующая фраза вынудила остановиться:
– Говорят, маги вернутся, – едва слышно сказала госпожа Иллон.
– Не будет войны, – рыкнул на нее господин Иллон.
– За аристократами темные лорды стоят, – понизив голов, произнес господин Данес, – а главный у них, говаривают, слово свое держит. Отстоят.
– А коли так, женится он на ней, – резюмировала госпожа Иллон.
Я бесшумно покинула внутренний зал, вышла на террасу. И застигла удивительную картину – на пороге террасы стоял полный черноволосый с проседью мужчина, в длинной белой тунике, холщевой безрукавке, белых брюках и остроносых сапогах, а Алех вежливо, но нецензурно, советовал ему покинуть территорию. При моем появлении речь старшего Шилли мгновенно оборвалась, и мне сказали:
– Извини, сорвался.
Мужчина же, противно растягивая слова, воскликнул:
– А это, видимо, и есть та самая полюбовница! Рад, искренне рад познакомиться, госпожа Найрина.
Кровь отхлынула от лица, однако распрямив спину, я холодно отрезала:
– Леди Сайрен. А с кем имею сомнительную честь беседовать?
Мужчина скабрезно осклабился и хотел было что-то сказать, но тут случилось странное – неловкое движение, словно споткнулся, замысловатое ругательство в процессе падения и треск! Отвратительный, жуткий треск, который издают только ломающиеся кости!