Темная легенда

Фихан Кристин

— Он тщательно ее осмотрел, — сказал Габриэль. — Он видел, какой замкнутой она была. Это последствия травмы. Он знал. Вероятно, он знал все, во всяком случае, про физическую сторону, и он мог догадываться о душевной и эмоциональной травме. Это перестанет волновать его, как только она перестанет быть его пациенткой. Вот что беспокоит тебя.

Франческа отвернулась от него и пошла дальше по тротуару.

— Может, ты и прав, Габриэль. Я не знаю. Я невероятно смущена, — он разбил ей сердце.И сделает это снова, когда последует за своим близнецом…

как должен сделать. Она почувствовала прикосновение его сознания, нежно дотрагивающегося до ее, и поспешно заставила себя думать о Скайлер, сосредоточиться на подростке.

— Я знаю, что ты смущена, любимая, и это неудивительно, — тихо сказал Габриэль, тем не менее всматриваясь в нее напряженным пристальным взглядом. — Сейчас мы должны сосредоточиться на том, как привести в дом Скайлер и обеспечить ей достойную жизнь. Мы должны решить, какие воспоминания стереть полностью, а какие свести к минимуму.

— Я не думаю, что мы имеем право уничтожать ее воспоминания о пережитом, но лучше притупить их, чтобы она могла жить с ними и дальше. Самое важное — это помочь ей почувствовать себя в безопасности, научить доверять нам. Я считаю, она нуждается в этом больше, чем во всем остальном, — промолвила Франческа тихо, обеспокоенно. — И конечно, она пропустила большую часть обучения.

Габриэль равнодушно пожал плечами.

— Это последнее, о чем нам следует волноваться. В случае чего, мы сможем вложить в нее необходимые знания. На данный момент она нуждается в стабильности и нормальном доме. Как только у нее будет все необходимое, чтобы вернуть назад ее уверенность, можно будет подумать и о школе.

— Помощь ей будет являться огромным обязательством, Габриэль. Я не прошу тебя разделить это со мной.

— Я чувствовал ее боль. Пока она еще ребенок, но скоро станет женщиной. Женщиной, психически одаренной.

Франческа развернулась, чтобы еще раз посмотреть ему в лицо.

— Ты уверен? Я думала, что это возможно, потому что связь между нами была такой сильной.

— Я не могу ошибиться с таким даром. Я думаю, она не могла оказаться в лучших руках, чем в наших. Мы можем присмотреть за ее счастьем, защитить ее и сделать так, чтобы немертвые не узнали о ее существовании. Она так молода и уже так много перенесла, что мы не можем позволить, чтобы ей причинили вред. И когда она вырастет, то может стать Спутницей жизни кому-нибудь из наших мужчин.

Франческа застыла.

— Она будет свободна, Габриэль, сама выбирать свою собственную судьбу. Ты не посмеешь вызвать мужчин нашей расы и передать ее им. Я не шучу. Она и так достаточно настрадалась от рук мужчин, а наша раса отличается властностью и подчас жестокостью. В глубине души она хочет избежать любых отношений такого характера, и мы должны уважать ее желания. Она может никогда полностью не оправиться от нанесенных ей ран.

Он тихо рассмеялся и обвил рукой ее хрупкие плечи.

— Мы, мужчины, никогда не бываем жестокими с нашими Спутницами жизни. А ты очень грозная леди, настоящая мамаша-тигрица. Именно такая, какую я бы выбрал в матери своему ребенку.

Франческа скорчила гримаску.

— Я не думаю, что тебе стоит поднимать этот вопроса сейчас. Это может вовлечь тебя

в неприятности, — проговорила она так, словно это ее не слишком волновало. Тон голоса был спокойным, даже поддразнивающим. В глазах тлел огонь, но мягкость вокруг рта опровергала грядущую вспышку темперамента.

— В нашем доме Скайлер будет всеми любимой юной леди. Я буду лелеять ее и обеспечу защиту, как своей родной дочери. Она будет счастлива, очень счастлива. Я никому не позволю заявить на нее права — безжалостно, без ее согласия — как я поступил с тобой. Ты позабыла, она может не подойти ни одному из наших мужчин. Я верю в судьбу, и если ей суждено стать парой одному из наших мужчин, позволь ему самому найти ее и поухаживать за ней так, как она того заслуживает. От этого он будет ценить ее еще больше. Как я ценю тебя, — он произнес это мысленно, и слова замерцали в воздухе между ними.

Франческа сильно покраснела, ее длинные ресницы опустились вниз, скрывая довольное выражение, появившееся в глазах. В Габриэле было столько искренности. Она любила его старосветский акцент и силу его страсти, тлеющей в нем под едва заметной завесой цивилизованности. Его эмоции были сильными и опустошающими, обжигающими и настоящими. Он смотрел на нее с таким желанием, с таким голодом, что у нее перехватывало дыхание.

Франческа заставила себя смотреть только прямо, потому что Габриэль мог с невероятной легкостью подавить ее, поглотить своей голодной страстью. Никто и никогда не нуждался в ней раньше так, как, кажется, нуждается он. Она всегда думала о нем, как об абсолютно независимой личности, но теперь видела, что он был крайне одиноким. Воином, бесконечно шагающим по земле в поисках врагов. Ей не хотелось сочувствовать его одиночеству, восхищаться его честью.

— Ты снова улыбаешься. Этой едва заметной загадочной улыбкой, отчего мне хочется притянуть тебя в свои объятия и зацеловать. Я пообещал сам себе, что в твоем присутствии буду держать себя в руках, Франческа, но ты делаешь это чрезвычайно затруднительным, — он проговорил эти слова тихо, его голос был мягким бархатистым шепотом соблазна.

Она вдруг испугалась возвращения домой, однако, в это же самое время, отчаянно желала, чтобы они оба оказались там.

— Ты не можешь целовать меня, Габриэль. Ты и так уже сводишь меня с ума. Я не знаю, что делать с тобой. У меня была неплохая тихая жизнь с хорошим спокойным будущим, где все распланировано, как вдруг появляешься ты и переворачиваешь все с ног на голову.

Он усмехнулся ей быстрой, почти мальчишеской, озорной улыбкой, блеснув безупречно-белыми зубами.

— Ничего не могу поделать с собой, сладкая. Ты так красива, что у меня захватывает дух. Какой мужчина не будет думать об этом, прогуливаясь ночью рядом с тобой, когда над головой сияют звезды и легкий ветерок поддразнивает его твоим запахом.

— Помолчи, Габриэль, — Франческе пришлось постараться, чтобы в ее голосе не отразилось испытываемое ею удовольствие. Он определенно не нуждался ни в каком поощрении. — Для мужчины, который почти ничего не знает о женщинах, ты совершенно точно знаешь все правильные слова, которые надо сказать.