Темная лощина
Шрифт:
— Здесь есть какое-нибудь окно, которое выходит в темное, укрытое деревьями место? Или что-то в этом роде? — обратился я к нему.
Дженнингс посмотрел на нас и кивнул.
— Дальше по коридору есть мужской сортир. Его окно рядом со стеной. Оно слишком узкое, чтобы снаружи кто-то через него забрался в помещение. Но изнутри... При желании можно попробовать.
— Неплохая идея, — заметил Луис.
— А как насчет меня? — поинтересовался Эйнджел.
— Ты тут пошумишь с «глоком», — ответил Луис.
— Ты так думаешь?
— Ага. Если ты в кого-нибудь попадешь, я начну верить в Бога. Однако следует, по крайней мере, припугнуть
— А как быть мне? — спросил Уолтер. Это были первые его слова, обращенные ко мне после похорон в Куинси.
— Оставайся здесь. Я что-нибудь придумаю.
— А насчет Эллен? — выражение душевной боли в его глазах заставило меня отвести взгляд.
— Нам не сдобровать, пока тут орудуют парни Тони, — мягко ответил я. — Когда мы с этим покончим, тогда поговорим.
Мы собрались уходить, но нас, похоже, поджидало еще одно препятствие: пистолет Рэнда Дженнингса, по-прежнему стоявшего на коленях перед Ресслером, был опять направлен на меня.
— Ты никуда не пойдешь, Паркер.
Я взглянул в его сторону, но продолжал двигаться под его прицелом:
— Паркер...
— Рэнд, — твердо произнес я, — заткнись!
К моему удивлению, он послушался.
После чего мы их оставили и направились к мужскому туалету... Окно над парой раковин покрылось изморозью. Оно открывалось наружу. Мы настороженно прислушались к шорохам снаружи и лишь затем открыли задвижку. Распахнули окно — и сразу отступили назад. Выстрелов не последовало, и через мгновение мы уже перебрались через стену и очутились на пустыре за северной стеной здания полицейского участка. Патроны в кармане у Луиса глухо звякнули, когда он коснулся земли. Мой бок болел. Но сейчас я уже не обращал на это никакого внимания. Луис приготовился двигаться дальше. Я наклонился к нему и тихо проговорил:
— Луис, старик в доме Мида Пайна — это Калеб Кайл.
Он выглядел изумленным:
— Что ты говоришь?
— Он ждет Билли. Если со мной что-то случится, позаботься об этом.
Луис кивнул, а потом добавил:
— Послушай, парень, может, ты сам об этом позаботишься? Если уж ты до сего дня столько раз со смертью разминулся и тебя еще не убили, так теперь точно не убьют.
Я устало ему улыбнулся. И мы, разделившись, медленными, танцующими движениями стали пробираться к фасаду здания, навстречу бойцам Тони Сэлли.
Глава 30
Я не так уж много помню из того, что происходило, когда мы с Луисом вывалились из окошка в темноту. Припоминаю, что все время дрожал от холода, хотя кожа моя была горячей на ощупь и блестела от пота. Я вооружился пистолетом Дженнингса, успел перезарядить перед этим обойму патронами из коробки, но пистолет казался слишком тяжелым и непривычным для моих рук. Еще раз пришлось слегка пожалеть о потерянном «смит-вессон». Я убивал, стреляя из него, и попутно убил что-то в себе. Но это было мое оружие, и его история отразила, как зеркало, весь предыдущий год моей жизни. А может, это и к лучшему, что он лежит сейчас глубоко в воде.
Снег все падал и падал, и мир притих, словно набрал полный рот снежных хлопьев. Мои ноги глубоко проваливались в сугробы, пока я упорно пробирался вдоль стены, оставляя здание участка слева от себя. Холод пронизывал мои ботинки, от него немели пальцы на ногах. Обходя здание с другой стороны, так же неустанно продвигался вперед Луис с оружием наизготовку.
Остановился я там, где стена обрывалась
Казалось, усилившийся ветер хотел вдохнуть в снегопад новую порцию ярости, пока ночь еще не кончилась. Он бросал мне в лицо огромные пригоршни снега; снежинки таяли на языке. Я пытался разглядеть во мгле темный силуэт Луиса, но за парковкой уже невозможно было ничего различить. Ослабев, я опустился на колени, дыхание стало тяжелым, от боли у меня сводило мышцы живота. На какое-то мгновение даже показалось, что я сейчас потеряю сознание. Я припал к земле, набрал полную пригоршню снега и растер им лицо. Особенного облегчения это не принесло, но зато спасло мне жизнь.
Левее и выше меня, за одной из полицейских машин, перемещалась темная фигура. Я видел снизу, как из снега поднималась чья-то черная фирменная туфля, как к отворотам брюк прилипали снежинки, а полы синего пальто развевались и плясали на ветру. Я стал медленно подниматься с земли и ствол моего пистолета поднимался вместе со мной все выше и выше, пока и голова, и пистолет не оказались на уровне капота «форда». Когда неизвестный резко повернулся, ко мне, видимо, почувствовав мое движение, я выстрелил ему в грудь. И безучастно смотрел, как он упал навзничь в сугроб, выросший за ночь у стены, и замер, тяжело осев: подбородок уткнулся в грудь, кровь быстро окрасила снег в темный цвет.
В этот момент что-то произошло и во мне. Мой мир вдруг сделался таким же черным, как пропитанный кровью снег, и мой разум стал терять общий фокус. Очертания окружающего мира как бы размылись, образовав сплошной фон и оставив мне только отверстие с булавочную головку. Пока мир претерпевал такие превращения, я, казалось, чувствовал твердость и даже слышал звук лезвия, входящего в живую плоть: словно дыню располосовали надвое одним ударом... Я посмотрел сквозь щелку в стене на дорогу — туда, где у деревьев образовался снежный занос. В снегу бесформенной грудой остались лежать останки людей; его тело было распорото от груди до пупка, в размозженной голове собирались снежинки. Вокруг изуродованного тела виднелись следы: отчетливые и глубокие, они цепочкой уходили в сторону города, вслед еще одной дорожки из следов, неравномерных, словно они были оставлены прихрамывающим человеком. Когда я уже шел по следам, до меня донеслись звуки выстрелов со стороны полицейского участка; среди них выделялись громоподобные залпы Луиса.
Я двигался, ориентируясь по следам, минут пять или десять, может быть, чуть больше, пока не оказался в конце жилой улицы. На крыльце дома стояли пожилые мужчина и женщина, кутаясь в пальто и наброшенные покрывала, пожилой мужчина придерживал женщину за плечи. Выстрелы прекратились, но они продолжали чего-то ждать и вглядывались в темноту. Затем они заметили меня и инстинктивно отпрянули. Мужчина, не спуская с меня взгляда, потащил свою жену или сестру в дом; за ними захлопнулась дверь. В некоторых домах зажегся свет, то там, то здесь шевелились занавески на окнах. Я видел освещенные тусклым светом лица в окнах, но на улицу больше никто не выходил.