Темная лошадка
Шрифт:
Теперь разгрузка завершилась, и Хэшень был уверен, что получит свои деньги. Суммы, которые он выгадает от контрабанды, сделают его одним очень состоятельным человеком в Империи Цин и сильно расширят его карьерные возможности. Строганов облегчённо вздохнул – Хэшень убил бы его без малейших сомнений при возникновении опасности. Теперь же он спасён.
Китаец, клянясь, отвёл секретаря в туман, откуда тот вскоре возвратился с бочонком в руках. Хэшень бросился к нему, впервые показав свой темперамент. Вырвал у китайца его ношу, выдернул крышку и, с торжествующим оскалом на лице, принялся окунать ладони в серебряные монеты.
В этом году должны были состояться ещё два таких рейса,
– Что скажешь, Джон, как тебе Кейптаун 50 ? – молодой, но уже лысеющий тощий коротышка с непомерно длинными руками, заискивающее заглянул в глаза Ивайло.
– Местные называют его Капстад, Барти! – улыбнулся тот в ответ, – Нормальная дыра. Кабаки есть, что ещё надо…
– Ты не будешь убегать, как на Тенерифе 51 ? – приятели шли в очередное питейное заведение. Первое было ничего, но душа засидевшихся на корабле моряков требовала ещё.
50
Кейптаун – город в Южной Африке, недалеко от мыса Доброй Надежды.
51
Тенерифе – самый крупный остров в Канарском архипелаге.
– Барти, я хочу домой, а не умереть! Если бы ты меня в тот раз не остановил… Ладно, к чертям эти воспоминания! Бежать надо только тогда, когда есть уверенность в успехе, а здесь… Как я отсюда попаду к Райне? Да и капитан Кук 52 найдёт меня, он неплохой командир, но дезертиров не прощает… Нет, Барти, не сейчас.
– Хорошо, Джонни! Я рад, что мне не надо за тобой следить.
– Барти, это мне приходится о тебе всё время заботиться!
– Джонни, я помню, что ты мне постоянно спасаешь жизнь! Ну, я такой, что же мне делать? – молодой валлиец грустно понурил голову. Он действительно постоянно попадал в истории, чреватые для его жизни и целостности организма. Ивайло уже четыре раза его спасал. Начиная с того, что он поймал помощника корабельного плотника, когда его смыла волна ещё на пути к Канарам. И заканчивая тем, что уже здесь, в голландском Капстаде, он сломал челюсть какому-то местному, который пытался ткнуть его приятеля ножом.
52
Кук Джеймс (1728–1779) – знаменитый английский мореплаватель.
– Спокойно, Барти! Ты добрый парень, и я тебя в обиду не дам, братишка! – болгарин ласково потрепал дружка по голове.
– Спасибо тебе, Джонни! Как ты думаешь, долго мы здесь простоим?
– Ты же сам говоришь: у нас на «Резолюшене» обшивка в жутком состоянии, а что там с «Дискавери» так вообще неизвестно, значит, ещё месяц-полтора мы здесь. Успеем выучить в этом Капстаде все тропки, братец.
– Джонни, а может, всё-таки зайдём к мамаше Катарине? Все говорят, что у неё отличные девочки, а?
– Барти! Это твои деньги и твои желания! Я могу проводить тебя, чтобы никто не обидел, но в бордель я не пойду – я женатый человек и верю в Бога. Я не хочу, чтобы Господь тоже стал против моего возвращения к жене и детям! Да и свои деньги, что мы не пропьём, я лучше сохраню…
– Вот, Григорий Александрович! Пришёл с заявкой!
– Ну, от тебя Смолянин, каждый день чего-то нового ждать приходится! Никак ты не угомонишься? – засмеялся Потёмкин, встал из-за стола и потянулся, разминая спину, – Ты, Степан, что хочешь, аки Демидовы на Урале, все богатства рудные под себя
– Что же я, Григорий Александрович, меры не знаю! – обиделся бывший прапорщик, – Чай я для государства стараюсь, а коли это и мне доход приносит, разве то грех?
– Да не сердись ты, Степан Еремеич! Знаешь же, что шучу! Ты же у меня в наместничестве лучших рудознатцев содержишь! Тебя уже и императрица, и наследник знают! И орден тебе хлопочу. Один из важнейших людей ты здесь, куда мы без тебя!
От такой лести Смолянин просто растаял, заулыбался и уже безо всяких церемоний достал из сумки, что была у него с собой, огромный белый камень и положил его на стол перед Потёмкиным:
– Нашли тут мои рудознатцы такое, глянь-ка!
– Что глянуть? Камень белый?
– Ох, батюшка-наместник, ничего ты в рудном деле не понимаешь!
– Зато ты, Степан Еремеич, знаток минералов великий! Не томи, что ты мне привёз?
– Хе-хе! Сие есть белая глина, что государь-наследник повелел везде искать для дела порцелинового 53 !
– Ага! А далеко ли нашёл ты такое счастье?
– На реке Кальчик 54 , Григорий Александрович! Недалече! – засмеялся рудозаводчик, – Ну что, будем договор на добычу подписывать-то?
53
Порцелинового – фарфорового (уст.)
54
Кальчик (также Калка) – река в Донецкой области, приток реки Кальмиус.
– Подожди ты с бумагами! О чём ты? Буду Императорский приказ просить: мануфактуру порцелиновую ставить надо! А ты не бойся, Степан Еремеич, тебя не обидим! Такую радость принёс! – Потёмкин выскочил из-за стола и обнял гостя.
– Ты уж не забудь, господин наместник! Я ещё чего тебе хорошего принесу! – добродушно бубнил бывший прапорщик, млея от оказанного внимания.
Маме уже совсем тягостно было в Петербурге: Потёмкин далеко на юге, дочки болеют – всё-таки здешний климат только для местных, а её поздние дети слабы здоровьем. Маше хоть и было получше, чем в прошлом году, но осенью снова начались болезни, да и младшая Аннушка тоже захандрила, и доктора только пожимали плечами – солнца нет, дожди…
Екатерина Алексеевна ходила за мной буквально по пятам и постоянно спрашивала: «Когда же?» В таких условиях дальше откладывать мамино отречение на «следующий день» было бессмысленно, и как бы мне ни хотелось подольше пребывать в тени императрицы, пришлось назначить день и планировать церемонию.
Впервые в истории России правящий монарх самостоятельно передавал корону наследнику. Причём первым из всех Романовых за власть мне не надо было бороться – все признавали моё право на престол. Всё это требовало изменения порядка коронации, да и добиваться признания Европы мне не было нужно – всё одно больше, чем уже достигнуто, мне не получить.
Я решил, и мои сановники меня поддержали, что не стоит нам тянуться к европейским обычаям – пусть уж лучше мы будем для них блоковскими скифами 55 , чем обезьянами, одетыми в европейское платье. Сколько я помнил, цивилизованные европейцы больше уважали и боялись китайцев и японцев, чем русских, считая их страшными и опасными дикарями, а нас чем-то вроде домашних животных, которые то и дело пытаются выйти из-под их опеки. Ведь мы так стремились на них походить… Пусть уж лучше нас боятся.
55
«Скифы» – знаменитое стихотворение А.А. Блока.