Тёмная поэзия
Шрифт:
Как лен, его кудри лежат на плечах
И губы пунцовее мака.
Насмешливый сумрак в янтарных очах,
И лук за плечами, и лютня в руках.
С медовой улыбкою речь он ведет:
– О чем ты просил безутешно?
Кому ты молился меж древних болот?
Кто внемлет душе твоей грешной?
– Готов я и душу тому подарить,
Кто сможет мне птицу мою изловить!
– Всего-то за душу? Извольте, мой друг!
Тут
На диво изогнутый тисовый лук
И ладит стрелу, напевая.
И коротко свистнув, умчалась стрела,
Певунье лесной перебила крыла.
И с криком упала она, трепеща,
В терновник густой и колючий.
Лицо прикрывая полою плаща,
Осенней угрюмее тучи,
Смущенный и бледный отступник стоял.
А юный стрелок, усмехаясь, сказал:
Ну что ж, получил ты игрушку свою?
Сломалась – не я тут виновник.
А мне – получить бы обратно стрелу,
Ступай-ка, дружище, в терновник!
И в сердце тернового злого куста
Забрался отступник. Черна и густа
Трава под завесою хищных ветвей,
Где птица пищит еле-еле.
– Послушай-ка песенку повеселей,
Таких тебе сроду не пели!
–
Так молвил таинственный житель лесной
И лютни коснулся искусной рукой.
О чудо! Лишь струнный просыпался звон –
Веселье объяло монаха.
Он хлопнул в ладоши, свалился ничком,
Подпрыгнул в колючках без страха,
И дикая, страшная пляска пошла –
Ведь песня куда как была весела!
Как демон в руинах, плясал он в кусте –
Легко, одержимо, безумно.
Все громче, безудержней и веселей
Звенели жестокие струны.
А терн кровожадный когтил плясуна
И жизнью упился его допьяна.
Оплел его куст, обнимал и манил,
Терзая свирепой любовью.
Стрелка о пощаде он тщетно молил,
Давяся и смехом, и кровью -
Все музыке адской покорен монах,
Как нетопырь, бьется в кровавых шипах.
И вдруг, покачнувшись, упал, не дыша,
На черные травы густые,
И, тело покинув, помчалась душа
В угрюмые крепи лесные.
И пышных кустов колыхался навес,
Где юный стрелок, засмеявшись, исчез.
Прекрасен осенний пылающий лес
В пурпурных объятьях заката!
Жилище запретных и древних чудес,
Кипит он расплавленным златом.
Там сумрак ветвистый и черен, и густ,
И жарок, и ал там терновника куст.
Sophia. Подвиг короля Артура
Проникли
На пустоши, в кольце болот
Огромный поселился кот,
Свирепый и голодный.
И всяк оттуда прочь бежит,
И уж не встретишь ни души
В закатной розовой тиши,
Иль на заре холодной.
Король сказал: "Огромный кот!
Охвачен ужасом народ.
А ну – как он кого сожрет!
Чудовище сражу я!"
Гиневра молвила с тоской:
"Кот – зверь полночный, колдовской,
Легко расстаться с головой,
С исчадьем тьмы воюя!"
Но, осердясь, король вскричал:
"Ужель я старой бабой стал?
Ужель не воин я? – вскричал.
–
Седлайте вороного!"
Конь вмиг оседлан был. И вот –
Король оставил Камелот,
И солнце-призрак слезы льет
В когтях ненастья злого.
Ступает гордо вороной,
Щит у Артура за спиной,
Копье под правою рукой,
И грозен меч тяжелый.
В верхушках сосен – ветра стон,
Затянут мраком небосклон,
Ведет дорога под уклон,
В синеющие долы.
Вот пустошь – облако плывет
Над мертвым зеркалом болот.
Ну, где же ты, ужасный кот,
Где рыщешь тенью черной?
И зверь ночной пред ним возник,
Потряс болота гневный рык,
Кот-великан, пятнист и дик,
Как уж в воде, проворный.
Конь на дыбы, всхрапнувши, встал,
Король из ножен меч достал,
"Пришел конец тебе, вскричал, -
Артур перед тобою!
Давай, сразимся же скорей,
Клянуся кровью королей –
Рябою шкурою твоей
Я скакуна покрою!"
Но медлит прыгать зверь-колдун,
Глаза желтее спелых лун –
Колодцы древних, тайных дум
В Артура он вперяет.
Пускает искры, и шипит,
И говорит, и говорит,
Вьет кружева, урчит, хитрит,
Хребтину выгибает.
"Зачем покинул ты, зачем,
Родные камни древних стен,
Ведь все под солнцем – ложь и тлен,
И тщетны все старанья.
Гиневра нынче весела –
Ведь любят рыцари Стола
Хозяйку утешать, когда
Артур на поле брани.
О кто найдет твои следы,
Восславит ратные труды,
То – привиденья и мечты,
То – яд, текущий в жилах!
Прошли века, забыл народ,
Где он стоял, твой Камелот,
А имя короля живет
В одних преданьях лживых…"
Король задумался. Легла