Темная Прага

Гринберг Кэрри

Вампир поднялся наверх и без стука вошел в комнату Анны. Увидев свою милую графиню в таком состоянии, Эдвард хотел было ее обнять, но решил, что сейчас не самое подходящее время.

Он обессилено опустился на кровать, посмотрев на Анну.

— Я готов выслушать все, что ты обо мне думаешь.

Анна села рядом, не поворачиваясь к графу. Сейчас она выглядела совсем как маленькая обиженная девочка из Сен-Тьери, которую лишали любимой игрушки. Она взволнованно расправила незаметные складки на шелковой юбке и одним неловким движением поправила выбившуюся

прядку из сложной прически, чем еще больше растрепала пучок.

— Зачем ты это сделал с девчонкой? — в голосе ее звучали слезы, обида, злость… и бесконечная, многовековая усталость.

— Она спасла мне жизнь, я не мог после этого забрать ее, — просто ответил Эдвард.

Вампир хотел взять графиню за руку, но она отдернула ее в сторону. Анна ревновала его к Виктории! Правда, она ревновала его к каждой девушке, которой граф оказывал хоть какое-то внимание. Впрочем, и сам Эдвард недолюбливал ухажеров Анны. Так что это было обоюдно.

— Я люблю только тебя. И никто не сможет занять твое место, никто другой, — Эдвард знал, как банально это звучит… но ведь это была правда!

Анна подняла на него глаза, которые еще пару веков назад, должно быть, были живыми и непосредственными, но сейчас застыли и казались двумя огромными рубинами, в которых отражалась вся комната.

— Но ведь ты сделал ее вампиром, одной из нас… Что же, неужели теперь ты оставишь ее с нами? — эта мысль давно уже мучила графиню — с тех пор, как Эдвард превратил девочку в вампира, и лишь сейчас она смогла произнести ее вслух.

Луч солнца неловко попытался заглянуть в окно, но закрытая ставня послужила преградой, не пустив его. Анна устало откинулась на подушки, пытаясь побороть неумолимо надвигающийся сон.

— Эдвард, скажи мне только, что ты собираешься с ней делать сейчас? — утомленно спросила она.

— Я должен помочь ей привыкнуть, а потом… не знаю, — честно сказал вампир.

— Мне придется терпеть ее, — произнесла Анна, не открывая глаз, — а ведь она меня ненавидит…

— А разве это не взаимно? — усмехнулся Эдвард, представляя, как трудно будет жить среди двух огней.

Вампирша ничего не ответила, но что значили слова! Ведь граф и так все понял: и недовольство Анны, и ее обиду. И то, что через несколько мгновений рассветное солнце повергнет ее в сон. Лицо женщины казалось белее подушки, на которой она лежала, и словно просвечивалось насквозь, а волосы, выбившиеся из пучка, растрепались и темной тенью обрамляли лицо.

Сон вампира сильно отличается от человеческого, и в своем вечном спокойствии она больше напоминала покойницу. Даже грудь в тугом корсете не поднималась от дыхания, как если бы она была человеком.

«Вик тоже придется свыкнуться с этим», — подумал вдруг Эдвард.

Граф поднялся с кровати и вышел за дверь, оставив Анну одну, погруженную в сон. Сам граф спал крайне редко. На это повлияла «бурная молодость» вампира, когда из-за своих чудачеств Эдвард часто был вынужден внезапно покидать один город и отправляться в другой. О сне пришлось забыть, но перед этим долгое время

он был вынужден силой заставлять себя бодрствовать. Кроме того, как вампир Эдвард был намного старше Анны, не говоря уж о Вик — а со временем привыкаешь ко всему, даже солнечному свету.

Граф спустился вниз, взял Вик на руки и отнес в свою комнату. На всякий случай он проверил, плотно ли закрыты ставни. Вик и не думала просыпаться — наверное, вывести ее из состояния дневного сна могло только очень сильное внушение. В тайне Эдвард надеялся, что люди, если и придут в поместье, то случится это нескоро, и у него будет время разобраться со всем.

… А потом в дверь постучали.

Тяжелый дверной молоток ударял в дверь с пугающей силой, угрожая разрушить в руины здание. Одинокая фигура в длинном светлом плаще стояла на пороге, окруженная лучами рассветного солнца.

* * *

Ева с радостью ощутила, как камень под именем «Эдвард Плантагенет» навсегда свалился с ее души. Она едва ли могла поверить, что все получилось так просто. Теперь Плантагенет погибнет — в этом она была уверена, ведь она сама готовила яд тщательнейшим образом, а противоядие хранилось только у нее. Ева провела рукой по маленькой ампуле, лежащей в кармане. Выбросить его, уничтожить — вот была первая мысль победительницы. Но вторая, более здравая, остановила ее. Ведь она наверняка и дальше продолжит использовать этот яд в своих охотах на вампиров. А если, не дай Бог, оно обернется против нее, ранив саму охотницу?.. Как бы ни хотелось об этом забыть, но и в ней текла проклятая вампирская кровь, а значит и ее яд мог погубить. Противоядие еще пригодится.

В тишине ночи что-то привлекло внимание женщины, словно кто-то тихо следовал за ней. Ева резко обернулась, готовая к неожиданной атаке. Нет, ничего, показалось. Да и некому здесь быть в этот час, кроме разве что случайно пробежавшей кошки или крысы. Они ведь тоже в своем роде… ночные охотники.

Ева постепенно выбиралась из трущоб на центральные улицы, где изредка еще можно было встретить случайного прохожего — но никто из них не обращал внимания на одинокую фигуру, направляющуюся куда-то быстрым и уверенным шагом. Женщина остановилась около небольшого особняка в старом районе, где снимал квартиру покойный Черник. Его комнаты находились на двух первых этажах, но сейчас все они пустовали. Ей было тяжело свыкнуться с мыслью, что Карел умер. Все, кто были дороги ей, умирали.

В скором времени Ева собиралась покинуть Прагу — больше дел у нее здесь не было. Она хотела поехать на восток — сначала в Будапешт, потом в Краков и в Москву — говорят, в последнее время там появилось слишком много вампиров, в этом пора было разобраться.

Сейчас она была спокойна, как никогда — дело завершено, можно было ни о чем не беспокоиться и наконец-таки немного отдохнуть… Если бы не одна навязчивая мысль, которая отказывалась покидать голову Евы. Из-за этого она не могла нормально заснуть. В конце концов, женщина резко поднялась в постели. Все не так!