Темная Прага
Шрифт:
— Вик, остановись! — крикнул Рихард. — Ты не должна этого делать!
Но девочка даже не вздрогнула. Казалось, она его даже не услышала.
— Это бесполезно, инспектор, — насмешливо заметил Эдвард, одобрительно глядя на свое дитя. — Она вас не слышит. Или слышит, но не понимает. Скажите, вы когда-нибудь имели дело с голодными волками? — усмехнулся Варвик. — Вижу, что нет. Ну, смотрите.
— Бездружиц! — теперь инспектор попробовал вывести из ступора владельца ресторана, колотя тростью по полу. Зачарованный Бездружиц не обратил на его попытки никакого внимания. Вместо этого он смотрел,
Вик в ответ лишь облизнулась. Теперь в её движениях не было ни капли неуверенности. Ей казалось, что все именно так, как должно быть. Люди — еда. Ничего более. Она не видела никого и ничего, кроме жирной, пульсирующей вены на шее своей первой жертвы. Казалось, вена сама хочет, что бы в неё вонзились тонкие и острые зубки. Вот-вот, еще чуть-чуть. Еще пара сантиметров и… И вдруг Виктория остановилась.
— Я… я не могу… — хрипло, чуть слышно проговорила она.
Эдвард устало закатил глаза. Был ли он разочарован, был ли недоволен, был ли зол? Да, был, но никак не выказал этого.
Может быть, граф сильно давит на девочку? Может, поступает с ней слишком жестоко? Но что такое «жестоко» для вампира, существа, которое живет благодаря жестокости? Тьфу. Ерунда. Ему уже давно было чуждо состояние Виктории. Сострадание, переживание — все это умерло в нем. Может, поэтому он не старался облегчить последние минуты жизни своих жертв, не использовал гипноз. Все просто, укусил, убил, выжил. Просто для него. Но не для тех, чьи жизни Эдвард оборвал.
Коварный искуситель. Злодей, эгоист, негодяй, каких свет не видывал, подчиняющий себе всех окружающих людей. Это все было о нем. О графе Эдварде Варвике.
Он заставил графиню убить жениха, воспользовался влюбленностью Виктории и сделал ее себе подобной. Да… И ни разу пока не пожалел о содеянном. Эдвард всегда действовал в своих интересах. И лучше ни кому не знать, как тяжело ему давались некоторые решения.
На улице бушевали горожане. Люди были готовы ворваться в дом, чтобы разорвать нечисть на куски. Они даже не осознавали, что сами уподобились вампирам в жажде увидеть их кровь.
Но они не беспокоили Эдварда. Пока что.
Граф спустился с лестницы, выискивая взглядом свою трость, которую где-то обронил. Легко откинув носком ботинка остатки столика, вампир подхватил свое верное оружие и развернулся к Виктории.
— Что значит — не можешь? — спокойно поинтересовался Эдвард. — Теперь для тебя не существует этого слова, моя девочка. Если ты не убьешь его, то он убьет тебя. А если не он, то солнце и разъяренная толпа. И я не смогу тебе помочь, Виктория, ты должна выбрать. Перейти грань или…
Очередной камень врезался в стекло и упал к ногам графа.
— Скорее, Виктория, — поторопил ее Эдвард. — Нам нужно уходить, но перед этим надо закончить все дела.
Граф сел в единственное уцелевшее кресло, где ранее восседала графиня Анна Варвик. Яд, а потом и бой с Евой вымотали его. Ему нужен был сон, но в данный момент это была недозволенная роскошь.
Эдвард внимательно посмотрел на Бездружица, и тот опустился на колени перед Вик, склонив голову на бок.
—
В этот момент Ева дала о себе знать, пытаясь расколотить крышку сундука изнутри. Рихард бросил рассеянный взгляд на сундук, однако не придал этому звуку никакого внимания — и, правда, какое это все имело сейчас значение?
Вик вздрогнула всем телом и удивленно взглянула на Эдварда. В глазах последнего сквозило нетерпение, досада и… злость? В ней же самой боролись весьма и весьма противоречивые чувства. Обида, злоба, безумный, умопомрачающий страх и полное, холодное понимание. Понимание того факта, что, как ни крути, а от своей природы не уйти. И чем раньше она смирится с неизбежным — тем лучше и проще будет всем и ему в первую очередь. Ну, упрется она сейчас, ну, оставит она этого несчастного Бездружица в живых…
Она оставит. Граф не допустит того, что бы эти двое вышли отсюда живыми. Смысл всего этого, если этот человек и так погибнет, а она, Виктория, как бы не крепилась, все равно сорвется — против природы не попрешь!
«Но я не могу. Не могу лишить человека жизни!»
«Почему это не можешь?» — вкрадчиво поинтересовался вдруг внезапно появившийся внутренний голос. — «Помнится, в твоем случае это никого не остановило. Скорее даже наоборот».
«Не правда! Я жива. Жива, слышишь!»
«Да ну?»
На последний вопрос девушка так и не смогла ответить — в комнату, разбив еще одно окно и пролетев через все помещение, влетел еще один камень. Крики становились все громче, отдавая какими-то паническими и истерическими нотками. Медлить было нельзя.
Решай, девочка.
Виктория вновь посмотрела в глаза своему… хозяину? Карие глаза завораживали. И вдруг девушка с холодной, отрешенной ясностью поняла, что она все еще хочет пойти за этими глазами куда угодно. В рай, ад, на край света, в глубины океана — не важно. Все, что угодно, куда угодно, с кем угодно, но лишь бы он был рядом. Любовь? Возможно.
«Решай!»
И она решила. Кровь — это жизнь, а она хочет жить. Впервые, наверное, за много-много лет…
— О, Боже мой, Вик, нет… — на одном дыхании прошептал Рихард.
Ее клыки легко прокусили кожу на шее, открывая крови путь наружу, прямо в ротик к юной вампирше. Через пару минут все было кончено. Бездыханное тело, еще не остывшее от недавно теплившейся в нем жизни, медленно опустилось на пол. Вик аккуратно промокнула алые губы шелковым платком, как и подобает настоящей леди. Ведь теперь она леди, правда?
Она распрямилась, расправила плечи и немного дерзко улыбнулась зрителям сего спектакля. Теперь перед ними стояла молодая, уверенная в себе девушка, а не забитый ребенок, каким она была до. Даже платье графини теперь совсем не казалось лишним. Ну, что ж, пора привыкать к обещанной лучшей жизни.
Казалось, весь мир застыл в ожидании одной лишь Виктории. Анна позавидовала самообладанию Рихарда — она бы на его месте давно потеряла сознание от одного вида Вик. ТакойВик. Но, в конце концов, Анна и не была полицейским инспектором, мужчиной, которому, быть может, приходилось видеть вещи и пострашнее.