Темная симфония
Шрифт:
— Разве я кажусь испуганной? Я нуждаюсь в этом почти так же, как и ты. Я желаю тебя, Байрон. Я думаю о тебе каждую минуту, когда бодрствую. Я хочу знать о тебе абсолютно все. Я хочу увидеть, какой должна будет быть моя жизнь. Ты предлагаешь мне вещи, которые я не могу до конца понять, — ее кулаки сжались в его длинных волосах. Все ее тело вибрировало от сексуального напряжения.
Его зубы нашли ее пульс, его язык прошелся по этому местечку, отчего у нее перехватило дыхание. Он обнаружил, что любовь поднимается в нем, поглощая его, смешиваясь с желанием, с эротичным голодом.
— Я люблю тебя, — прошептал он и глубоко погрузил в нее свои зубы.
Глава 16
Антониетта
— Не надо. Я и так уже на грани потери контроля.
Ему не стоило предупреждать ее, она и сама это знала. Ей хотелось, чтобы он потерял контроль. Хотелось, чтобы он горел так же, как горела она. Она хотела, чтобы он нуждался. Жаждал. Чтобы настолько был поглощен ею, что все иное перестало иметь значение. Ее руки прошлись по его широким плечам, исследовали его грудь, живот. Нашли твердое доказательство его возбуждения.
Она почувствовала, как разряд прошел через его тело, через ее и всего от одного прикосновения ее пальчиков. Сила его желания потрясла ее. Антониетта поглаживала, массировала, поддразнивала, ее пальцы танцевали над его бархатной головкой, пока она не ощутила, как огонь забушевал в его животе.
Он прошелся языком по следам укусов и, схватив ее за подбородок, спаял их рты воедино. В его поцелуе она ощутила горячий, сладковато-пряный вкус крови, страсть. Затем они начали поглощать друг друга, настолько безумно желая быть как можно ближе друг к другу, что Байрон оттеснил ее к стене и зажал там, его руки были повсюду. Она одной ногой обвила его бедра, изо всех сил стараясь более совершенно совместить их тела, изо всех сил стараясь заполучить его в свое тело.
Этого было недостаточно. Шторм бушевал яростно и дико, выходя из-под контроля, и был таким жарким, что они были вынуждены оторваться друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Она хотела разделить с ним одну кожу. Жаждала ощутить его в своем теле. Ему необходимо было коснуться каждого дюйма ее тела, услышать ее приглушенные вздохи, тихий небольшой вскрик, который вырвался, когда его руки нашли сокровенное местечко и заставили ее извиваться от наслаждения.
Снаружи по стеклам виллы хлестал ветер. Вспышки молний пронзали небо, грохотал и гудел гром, сотрясая землю. Темное небо озарилось огненными искрами, звездный дождь обрушился в пенящееся море.
Байрон опустил ее на ковер, не в силах совладать со своим бунтующим телом и сознанием, полностью затопленным ее голодом. Незамедлительно потворствовав своему желанию интимно ее исследовать, он покинул рай ее рта и дождем поцелуев спустился по ее груди к животу, дразня ее пупок, поднимая ее бедра и глубоко входя в нее своим языком.
Антониетта закричала, ее оргазм был таким мощным, что бедра резко поднялись вверх. Он оседлал их, удерживая ее сильными руками, омывая и поддразнивая, тщательно трудясь языком вокруг ее самого горячего местечка, пока она с силой не начала подаваться навстречу ему, извиваясь и желая большего. В тот момент, когда он коснулся ее, ее тело снова вышло из-под контроля, более дико, чем в первый раз.
Байрон притянул ее бедра к своим, крепко прижимаясь к ее влажному, скользкому входу.
Он ринулся вперед, сильным, глубоким ударом полностью заполняя ее, и все ради радости снова услышать ее крик. С ним она всегда была раскованной, неприрученной и страстной, желающей его всеми фибрами своей души. Благодаря их глубоко слитым сознаниям, он мог ощущать ее сильное желание. Он точно знал, чего она хотела, с каждым толчком погружаясь все глубже. Покрытый ковром пол не был помехой, поэтому он неторопливо погружался в нее, но все равно этого было недостаточно.
Антониетта вцепилась в него, притягивая все ближе, приподнимая свои бедра, чтобы встретить его в дикой чувственной пляске. Она не могла сказать, когда заканчивался один оргазм и начинался другой. Они приливной волной следовали друг за другом через ее тело, покачивая его на своих волнах, каждая из которых была сильнее предыдущей, однако этого все равно было мало. Ее потребность в нем, казалось, была ненасытной. Ее ногти впились в его кожу, притягивая его бедра к ней, в то время как все ее тело поднималось навстречу его, выгибаясь под ним в плену общего удовольствия.
Байрон упивался тем, как она отдавала себя ему — полностью, без оговорок. Его тело было переполнено сверх его ожиданий. В ушах стоял гул, темный шторм чувственного голода завладел им.
— Я хочу, чтобы ты услышала слова, cara mia, узнала, что я отдаю тебе, а ты отдаешь мне. Это брачный ритуал. Эти слова обладают властью связывать две половинки души в одну. Я объявляю тебя своей Спутницей жизни. Я принадлежу тебе. Я предлагаю тебе свою жизнь. Дарю тебе свою защиту, верность, сердце, душу и тело. Я обязуюсь хранить то же самое, что принадлежит тебе. Твоя жизнь, счастье и благополучие всегда, на все времена, будут лелеемы и стоять над моими. Ты моя Спутница жизни, связанная со мною навечно и всегда находящаяся под моей защитой.
Ее женские ножны были тугими и горячими, бархатистое трение превращало его в настоящего безумца. Он почувствовал, как где-то в районе больших пальцев разгорелся огненный взрыв, разносясь вверх по его телу с силой тарана. Антониетта принимала его все глубже, вздымая бедра вверх навстречу ярости его тела, отчего в момент взрыва они оказались спаяны воедино. Ему показалось, что он может распасться на части, поэтому быстро вцепился в Антониетту и свое здравомыслие.
Антониетта лежала под ним, крепко держась за его руки и кончиками пальцев потирая его бицепсы, исследуя форму и очертания его мускулов, одновременно пытаясь восстановить свою способность дышать и душевное равновесие. Байрон уткнулся лицом в ее шею, губами успокаивая бившийся там пульс, он был так глубоко погружен в нее, что она была уверена, что они спаялись навечно.
— Как ты думаешь, нам вообще известно значение слов «не торопиться» и «помедленнее»? — в ее голосе слышался юмор. — Мне казалось, мы вот-вот подожжем комнату.
— Моя спина и так опалена, — ответил Байрон. Он приподнялся на локте, чтобы частично снять с нее свой вес, его вторая рука обхватила ее грудь.
Антониетта почувствовала ответную волну, прошедшую через ее тело.
— Даже не дыши на меня. А то я растаю прямо на ковре, — ее ресницы опустились. — Сейчас я усну прямо здесь, на полу и, когда проснусь, хочу, чтобы ты все еще был во мне, — она блаженно вздохнула. — Может статься, ты самый замечательный любовник за всю историю мира.