Темная сторона Хюгге
Шрифт:
Но, прежде чем уйти, обходит дом и стучит в соседскую дверь. У открывшей ему Карины, жены соседа, мечтательный бледный огонек в глазах. Сперва она несколько секунд разглядывает его и только потом здоровается.
– Привет, Ассер.
– Просто хотел спросить: если хочешь, могу тебя проводить, когда соберешься уходить, – говорит он.
Ничего не ответив, она уходит в дом, оставив дверь открытой. Он заходит следом, закрывает за собой дверь, проходит в кухню. Она смотрит на него с улыбкой. «Можешь не разуваться. Тут все равно грязно».
Она прислонилась задом к спинке скамьи и курит сигарету. Он видит,
– Ты уж извини, – говорит она, – только сейчас сама заметила, что я, вообще-то, под приличным кайфом.
– Не проблема, – говорит Ассер, – не мое дело. Где достала?
– Младшая сестра дала, – отвечает Карина. – Провезла в презервативе в заднице, когда последний раз возвращалась из Дании. Я помогала ей доставать все это наружу. – Она фыркает, потом подносит сигарету ко рту, сжимает губами фильтр и затягивается. – В Христиании раздобыла, качество довольно приличное. Хочешь?
– Мне кажется, мне будет нехорошо, если покурю.
– Немного веселящего табачка, от этого никому еще плохо не было, – говорит она и, давясь смехом, сгибается и валится на скамейку, лежа на спине, смотрит на него, тяжелое облако табачного дыма поднимается у нее изо рта.
– Тебе не кажется, что нам пора к твоему мужу?
– Родители Стефануса у нас такие безукоризненно интеллигентные. Да ты их знаешь. Как думаешь, какие у них будут лица, когда к ним домой заявится обкуренная невестка?
– Давай сделаю тебе чашку кофе, – говорит он и, подойдя, тянется над ней к кухонному шкафчику, достает банку растворимого кофе.
– Не мог бы ты просто… сделать меня… со мной… – начинает она, но теряет нить.
– Сделать что?
Она прикасается к нему, гладит по спине и бедру, проводит указательным пальцем взад и вперед под ремнем на его брюках. – Ты выглядишь таким одиноким, – говорит она. – Тебе, наверное, очень скучно.
Теперь она забралась на скамейку с ногами, лежит на боку и ласкает пальцами пряжку на его ремне.
– Все не так плохо, – говорит он.
– Каково это, когда у тебя вместо девчонки всегда только собственная рука? – спрашивает она, и ее пальцы отпускают пряжку и спускаются ниже.
– Дело привычки, – говорит он.
– Мне иногда тоже собственная рука заменяет парня, – продолжает она и осторожно тянет вниз молнию его ширинки. – Но порой ведь хочется и чего-то другого.
Он смотрит на нее сверху вниз. Она красивая, стройная, у нее милое, немного детское личико, очень подвижные губы, которые то сжимаются, то приоткрываются, обнажая белые, как фарфор, зубы. Кто-то из ее датских предков, отец или дед, оставил ей в наследство бледную кожу и россыпь веснушек на носу, а заодно и это бледное мерцание во взгляде, словно сквозь туман.
– Или, может, ты считаешь меня дурнушкой? – говорит она, и ее рука отправляется на поиски. – Когда я была маленькая, другие дети говорили, что я похожа на датчанку.
– Нет, ты очень красивая. У тебя красивые губы.
Она достает руку из его ширинки и, после некоторой возни с пуговицами, расстегивает свою рубашку и обнажает грудь, которая лежит в ее ладони, ощутимо
Он вдыхает воздух, пропитавшийся сладковатым дымком сигареты, и чувствует легкое головокружение. Карина приподнимается, ложится животом на столешницу, расстегивает брюки и слегка приспускает их. Ему видно ее грудь, упирающуюся в стол, огромный фиолетовый сосок, вывернутый вбок и притиснутый к столу, покрытый коростой и разжеванный пятью детскими ртами, видно впадину между двумя белыми, как мел, ягодицами над старенькими, застиранными трусами.
– Мы можем делать, что хотим, – говорит она. – Никто не придет. Здесь только ты и я.
Он делает шаг к ней, слегка приседает, плюет на руку и увлажняет слюной член, торчащий из ширинки, расстегивает оставшиеся пуговицы, и брюки падают на пол. Входя в нее, он чувствует, как ее прохладные ягодицы ударяются о чувствительную, тонкую кожу в паху, слева и справа, и это маленькое двойное прохладное прикосновение пробуждает в нем первый настоящий импульс желания. Одной рукой он держит ее за бедро, пальцами другой проводит по ее волосам, как гребнем, они густые и тяжелые, он пропускает их между пальцами снова и снова, потом зажимает их у корней и жестко запрокидывает ее голову, впиваясь в ее губы. Она напряжена как струна, изогнулась к нему в полуобороте, отвечая на поцелуй, и он чувствует, как оргазм заставляет ее влагалище сжаться, как будто его член стиснули в кулаке, он закрывает глаза, слышит, как хлопает дверца кухонного шкафа и как грохочут стаканы и фарфоровая посуда.
Потом он провожает ее к мужу в дом свекра и свекрови. Кайф из нее, вроде, весь выветрился. Они не разговаривают, молча идут рядом. Декабрьское небо темнеет над головой Стефануса, встречающего жену на пороге. Она с улыбкой кивает Ассеру.
В школе он устраивается в учительской, там стоит диван. Ассер обходит здание, закрывает ставни на всех окнах и проверяет, чтобы дизельный обогреватель работал как надо, убеждается, что бак с топливом полон. Поднялся ветер, но снег пока не пошел. Уже давно стемнело. Он идет в раздевалку, потом долго принимает душ.
На кухне Ассер мелко нарезает мясо тюленя, кладет его в кастрюлю, сверху бросает несколько полных горстей риса, три нашинкованные луковицы и как следует солит. Потом заливает мясо водой из электрического чайника и включает конфорку. Пока мясо с рисом варятся, он лежит на диване в учительской и читает. Роман датского автора. Книга хорошая, хотя, может, у него сегодня просто подходящее настроение для чтения, когда любая книга кажется хорошей. Так часто бывает перед штормом.
Время от времени он откладывает книгу в сторону, идет на кухню и проверяет, как там суп, слегка помешивает в кастрюле, регулирует нагрев. Кусочки мяса, блестящие от жира, всплывают на поверхность булькающей воды. От этой картины у него текут слюнки. Когда суп готов, он вылавливает несколько кусков мяса на поднос, а суп наливает в глубокую тарелку. Рис разварился, и суп получился густым, насыщенным и вкусным, с бусинками жира, массой лука и крошечными лепесточками свернувшейся крови. Ассер съедает чересчур много и вынужден прилечь. Он прочитывает еще несколько глав романа.