Темная сторона Луны
Шрифт:
Проходя мимо закрывающегося магазина "Компьютеры" на Большой Арнаутской в нескольких метрах от Пушкинской (кстати, тоже принадлежащего компании "ТиД"), я столкнулся нос к носу - догадайтесь с кем - с человеком в синем плаще, скрепленном лунной брошью под подбородком. На нем не было шляпы. Это был тот самый тип с серо-голубыми глазами, который пытался вчера убить меня.
– Какая интересная встреча!
– сказал он.
– Можно осведомиться, что Вы здесь делаете?
– Просто прохожу мимо.
– Неужели?
– А Вы, кажется, вчера пытались убить меня?
–
– Неужели я обладаю тем, что Вас интересует?
– Представьте себе. Нам лучше уединиться в каком-нибудь кафе.
Мы перешли через Пушкинскую, повернули налево к ЦУМу и зашли в небольшое кафе. Признаюсь честно, я был заинтригован как никогда в жизни. Задача, которую я хотел решить, начинала решаться сама. Казалось, я уже не могу влиять на события, принимать решения и действовать: все происходит само собой, и мне нужно всего лишь быть частью этого бесконечного потока.
– Я слушаю Вас внимательно, - сказал я, когда мы заказали ленивому официанту кофе.
– Я готов заплатить Вам прямо сейчас двести тысяч долларов, если Вы отдадите мне Ваш перстень.
– Вот как? Двести тысяч за перстень, на котором даже не стоит проба золота?
– Именно. Двести тысяч. Вот они.
Мой собеседник извлек из-под плаща небольшую спортивную сумку, открыл ее, и я увидел двадцать аккуратных пачек стодолларовых купюр, лежащих внутри.
Соблазн был велик. Однако, я понимал, что человек (или кто он там такой), готовый заплатить такую сумму за непонятный перстень, за безделушку, которую любой ювелир вряд ли оценил бы дороже двухсот долларов, чего-то недоговаривает. И любопытство боролось во мне с жадностью. Но недолго. Мне пришло в голову, что купюры запросто могут быть фальшивыми. А если они настоящие, то моя жизнь может неожиданно прерваться вскоре после совершения сделки, и деньги вернутся к голубоглазому (или сероглазому) лунопоклоннику.
– Никак не могу определить цвет Ваших глаз, - сказал я.
– Это имеет значение?
– Еще какое! Они серые или голубые? От этого зависит, поверю я Вам или нет.
– Это загадка?
– спросил он, и я обнаружил, что начинаю привыкать к акценту.
– Понимайте, как хотите.
– Мои глаза серого цвета.
– Вы не угадали. Я отказываюсь от сделки.
Мой собеседник откинулся на спинку стула, как будто получил пощечину.
– Вы же понимаете, что мы можем убить Вас.
– Если бы могли, то уже сделали бы это. Где-то рядом есть пятно, через которое Вы можете уйти в свой мир, не так ли?
– Значит, перстень еще не утратил способность подсказывать, - сказал мой собеседник.
Как будто бы не обратив внимание на эту его реплику, я продолжал:
– И вообще, как Вы хотите, чтобы я заключил с Вами сделку, если я даже не знаю Вашего имени?
– О! Мое имя не даст Вам ровно ничего существенного.
– Мне же нужно как-то Вас называть!
– Уже нет. Был рад увидеться. Ну что Вы, за кофе я расплачусь
Он снова открыл сумку с деньгами, отцепил стодолларовую бумажку от пачки и небрежно бросил на стол.
– Хорошие чаевые, - усмехнулся я.
– Пустяки, - сказал он, закрывая сумку.
Мы вышли из кафе вместе, он повернул направо, и через несколько секунд я потерял его из виду.
Постояв еще какое-то время на месте и обдумывая, какое значение имеет состоявшаяся беседа в контексте моего расследования, я медленно развернулся и направился к Михаилу, в фирму, продающую охранные системы.
Ожидая, пока Михаил освободится, я нашел в справочнике номера агентств, предоставляющих переводчиков иностранцам. Я выписал их, чтобы позвонить завтра утром. С Михаилом мы довольно быстро договорились о приобретении и монтаже двух видеокамер и записывающей аппаратуры. Завтра все это будет доставлено, подключено и протестировано в мастерской Евгения Кобринского. Я позвонил Вилене, чтобы сказать об этом, и узнать, в какой час лучше привезти технику. Договорились на два часа пополудни.
Михаил попытался узнать, зачем мне понадобилось устанавливать аппаратуру в мастерской известного художника.
– Ты его знаешь?
– удивился я.
– Конечно. Я даже купил несколько его работ. И одну из них удачно перепродал. За четыре тысячи долларов.
– И кому же это, интересно, она понадобилась?
– я сделал вид, что меня это совершенно не интересует.
– Да ты не понимаешь. Кобринский - гений! Его уже по всему миру знают! И оставшиеся у меня полотна я никому не продам, потому что они - самый лучший вид капитала.
– Так кто же у тебя ее купил?
– Какой-то иностранец.
– Конечно, странно одетый, - сказал я.
– В длинный плащ до пят и шляпу с перьями?
– Нет, совершенно обычный, француз. По фамилии Амьен. Называл себя бароном.
– Давно это было?
– спросил я, обдумывая такой поворот событий.
– Года три назад. Еще до того, как мы с тобой познакомились.
– Значит, Амьен, говоришь?
– Точно. Только что это ты так этим интересуешься?
– Миша, секрет фирмы. А я секретов не раскрываю.
– Ну что ж, тебе виднее, - похоже, он слегка обиделся.
Было уже почти семь вечера, когда я вышел от Михаила. Надо было идти домой и хорошенько поразмыслить над тем, что я узнал за сегодня. Но почему-то верным решением это не казалось. Я направился к магазину "Все для офиса!". Уже многое я понимал в этой истории. Но одна существенная деталь никак не укладывалась в общий узор. При чем здесь сеть компьютерных магазинов?
Я подошел к магазину "Все для офиса!" и встал под большим деревом недалеко от длинного козырька над дверью. Листва надо мной приятно шумела, иногда заглушая шум машин с окрестных улиц. Я простоял так полчаса, и стал уже замерзать на майском ветру, как вдруг увидел человека, поднимающегося по ступеням из того самого подвального помещения. Он был одет так же странно, как и другие пришельцы, но лицо было незнакомым. Он прошел в сторону Екатерининской, даже не посмотрев на меня.