Тёмная сторона. Сборник мистических рассказов и стихов
Шрифт:
– Паша, сам того не желая, сделал меня немёртвой. Я оставалась живой для него, но для всех остальных я была мерзким мертвяком.
Это было страшно. В тот проклятый вечер, когда он ударил её в висок, а она через пять минут открыла глаза и пожаловалась на головную боль, он рыдал у её ног, вымаливая прощение. Да и её глаза были на мокром месте. И в ту ночь у них был умопомрачительный секс… А на следующий день он, ничего не подозревающий, привёл в гости свою сестру, и та упала в обморок, увидев сидящий в кресле скелет в шортах и майке. Чудо, настоящее чудо, что Ильза в тот момент не ворохнулась – жутко представить, что бы случилось, если бы она пошевелилась или, хуже того, заговорила.
– Да, он любил меня, – говорила Ильза. – А потом, когда появилась ты… я понимаю, наверное, он устал жить с таким чудовищем, но я-то ни в чём не виновата! Зачем он это сделал? Я боялась, что он бросит меня, и я, никому не нужная, окончательно превращусь в мертвяка!
Соноко наморщила лобик:.
– Ты… ты живая то-ри-ко для того, кто тебя любит? – робко спросила она. – Осата-ри-ные видят си-ке-ре-та?
– Да! – выкрикнула Ильза. – Чёртов пра-пра-прадедушка и чёртова сука пра-пра-прабабушка, будь они прокляты со своими шашнями! Чёртово проклятие, из-за которого все видят вместо меня – чёртов суповой набор!
Урождённая баронесса фон Крафтберг и Ночная княжна уткнулась в грудь Соноко и по-девчоночьи разревелась.
Соноко обняла её и стала гладить по голове – и вот тут в замке заскрежетал ключ. Девушки замерли в ужасе. Соноко вообразила реакцию Ирочки Ворониной, которая увидит её голую, обнимающуюся со скелетом – и ей сильно поплохело. Сходные чувства испытывала и Ильза.
– Конишуа, Сони-тян! – прочирикала Ирочка. – Ты дома?
Соноко что-то придушенно пискнула.
– Всё в порядке?
Дверь в общую прихожую была приоткрыта, и Ирочка, движимая смутным беспокойством, решила заглянуть в комнату соседки.
«Цок, цок, цок», – простучали каблучки.
Ильза и Соноко замерли.
Дверь открылась.
– Сони, что у тебя слу… – На пороге стояла Ирочка, хлопая глазами в крайнем изумлении.
«Сейчас заорёт», – обречённо подумала Соноко.
И она удивилась, увидев на лице соседки блудливую ухмылку.
– Ни фиг-га себе! – сказала Ирочка. – Девки, вы бы дверь закрывали, а?
– Что ты видишь? – спросила Ильза.
Ирочка фыркнула.
– Двух чокнутых лесбиянок, – сказала она, развернулась и поцокала к себе.
– И-йййесс! – закричала Ильза. Вскочив с кровати, она подхватила Соноко на руки и закружилась с ней по комнате.
– Сони, ты что, не понимаешь, что случилось? Ты сняла проклятие! Не знаю, как у тебя это получилось, но ты это сделала!
Погожим вечером неделю спустя они стояли перед подъездом, который был им обеим очень хорошо знаком.
– И-ли-за, зачем нам… воз-в-р-ащаться… к Паше? – недоумевала Соноко.
Ильза заговорщически улыбнулась.
– Затем, что там будет лучше. Нам обеим. Воскресшей мертвячке и её кавайной подружке… м-м-м, кошечка, просто не могу удержаться, чтобы тебя не потискать! – она прижала к себе Соноко и с удовольствием облапала везде, где захотела.
– Тьфу ты, сучки бесстыжие! – прошипела ковыляющая мимо сухонькая старушонка.
– Вали отсюда! – прикрикнула Ильза. – Тебя-то я трахать не стану, не навязывайся!
– Ты как со мной разговариваешь, а, лесбиянь вонючая?!. – Старушонка замахнулась на Ильзу клюкой.
– Прфщщ! – по-кошачьи фыркнула Ильза, и старушонка, бормоча «Нечистая сила!», поспешила прочь. Она явственно увидела у белобрысой сучки клыки подлиннее волчьих и багровое пламя в глазах.
Всё-таки Ильза была достойной пра-пра-правнучкой своего пра-пра-прадедушки!
– По-жди, И-ли-за, а как же Паша? Как мы его… делим?
– Мы его порррвём! –
Запах справедливости
We must secure
the existence of our people
and a future for white children
Когда это случилось – точно не помню. Во всяком случае, вскоре после того, как Джимми Картер въехал в Белый Дом, а Джек Финнеган заступил во владение кабачком, доставшимся ему в наследство от дядюшки, тоже Джека Финнегана. Того хватил удар, когда двое его сыновей связались с хиппи и, и он, уже стоя одной ногой в могиле, успел проклясть своих высерков и завещать дело племяннику – сыну старшего брата. О том, правда, все в городе говорили, что он до сих пор не в тюрьме только потому, что у него в голове не навоз, как у большинства гопников, а мозги. Но старый Джек Финнеган рассудил: парень не дурак – а это в бизнесе главное. Значит, не пропьёт дело и не подастся на Средний Запад с компанией волосатых говнюков и немытых шлюх, как некоторые. А что до его бандитских замашек – так это не беда, он всё-таки ирландец и Финнеган, а у всех Финнеганов были напряги с Дядей Сэмом. Отец Джека-старшего и дед Джека-младшего во времена сухого закона возил из Канады такую газировку, после которой добрые христиане начинают валить на землю фонарные столбы, принимая их за гулящих девок.
Джек и вправду был умный малый и бизнес не пропил, хотя дела у него как-то сразу пошли хреновато. Но в то время, когда случилась эта история, у него была ещё довольно симпотная забегаловка с ещё более симпотными девицами-официантками, и он ещё не оставил надежду купить бар «Бухой леприкон» на Оак-стрит…
В тот вечер заведение «У Джека Финнегана» было заполнено народом меньше чем наполовину. Полдюжины работяг с ближайшей лесопилки (тогда ещё она не закрылась), трое дальнобойщиков (в тот год федеральную трассу, проходящую через наш город, ещё не перенесли на тридцать миль к северо-западу), стайка школьников, шифровавшаяся в самом дальнем и тёмном углу зала (через пару лет Джеку суждено было крупно вляпаться, когда шестнадцатилетняя Сюзи Гроув, племянница мэра, впишется на папочкиной машине в столб, за полчаса до того выпив в заведении «У Джека» скотч стрэйт). У стойки примостились на высоких стульях пара смазливых девчонок – из тех, которые расцарапают вам рожу, если вы назовёте их шлюхами, а за кружку-другую пива подарят свою любовь и триппер в придачу. Ещё с десяток разного народу – вот и всё.
Я потягивал пиво из кружки, которую поставила на столик передо мной блондяшка Вики (Его Величество Джек Финнеган никогда не выходил из-за стойки, а посетителей в зале обихаживали официантки) и посматривал на окружающую меня публику. Через пару столов от меня сидел Билл Лебурже, туча-тучей, и сосредоточенно пил бурбон. Случайно встретившись взглядом со мной, он поспешно отвёл глаза. Франк Хайд и Джереми Мак-Кормик тоже были здесь. Они тоже сосредоточенно пили и дымили, зажигая новую сигарету о бычок только что докуренной, и делали это с таким холодным видом, точно их минуту назад достали из рефрижератора – однако я знал, что они чувствуют себя так же, как револьвер со взведённым курком. Потому что я сам чувствовал себя так же. Отчасти потому, что я с ночи не видел Тэда Нортона, и это обстоятельство заставляло мои нервы скрипеть и визжать.