Тёмная сторона
Шрифт:
– У тебя такое лицо, словно ты попал на собственные похороны. – Удивленно заметил Шурф.
– Ага. Что-то в этом роде. Знаешь, эта дорога подозрительно похожа на дороги того Мира, где я родился. И все остальное… – Я растерянно огляделся. Темное серое небо, мокрые деревья, с листьев которых капала вода, несколько фонарных столбов, окруженных робким ореолом бледного салатового света, почти незаметного в едва сгустившихся сумерках, бархатистая поверхность живой изгороди в отдалении. Я не ошибся: все это здорово напоминало пейзаж, аккуратно вырезанный из картины моего Мира – не какое-то конкретное, знакомое мне место, а все понемножку.
– Какая разница, на что это похоже. – Рассудительно
Я снова уставился себе под ноги. На темной поверхности тротуара действительно имелись отпечатки маленьких лапок, такие глубокие и отчетливые, словно их обладатель пробежался по еще мягкому, теплому асфальту, сразу после того, как его уложили, оставив странную память о себе почти навечно – по крайней мере, до следующего ремонта дороги.
– Вижу. – Лаконично сообщил я. И торопливо зашагал в синеву пасмурных сумерек – туда, где судя по всему прятался наш «неуловимый мститель» Дорот. Забавно: меня здорово успокаивал тот факт, что мы пришли в это непостижимое место не просто так, а по делу – ловить сбежавшую мышь, например… Дорога уходила вверх довольно круто, через несколько минут мне даже пришлось притормозить, чтобы перевести дыхание.
– Ты все еще пыхтишь и сопишь на подъеме, сэр Вершитель, как толстый фермерский сынок в ночь после свадьбы. – Неожиданно расхохотался Лонли-Локли. – Я совершенно напрасно старался, когда пробовал научить тебя нормально дышать. Неужели все-таки есть вещи, которым ты никогда не научишься?
– Ты сам как-то говорил, что у меня уйдет лет сорок на освоение твоих знаменитых дыхательных упражнений… И вообще, сам ты «толстый фермерский сынок»! – Обиженно буркнул я. А потом оценил непревзойденную красоту сравнения и тоже рассмеялся. В конце концов, мы все-таки пошли дальше, вдоль ароматной стены живой изгороди. Не знаю, как называются эти густые кусты с крошечными, словно лакированными листиками, но их очертания тоже казались мне такими знакомыми – дальше некуда!
Наконец подъем закончился, и мы остановились перед самой обыкновенной деревянной калиткой – она была открыта нараспашку и тихо поскрипывала, покачиваясь на холодном ветру. Маленькие следы вели в сад, в глубине которого скрывался старый трехэтажный дом с совершенно сумасшедшей башенкой наверху, куда больше похожий на старинные особняки моей бывшей родины, чем на знакомые мне шедевры архитектуры Соединенного Королевства – как правило, просторные и довольно приземистые.
– Нам сюда. – Вздохнул я. – Хотел бы я знать, куда мы с тобой все-таки попали…
– В миф. – Лаконично отозвался Шурф. – В почти забытый миф, если быть точным… Идем, Макс.
– У тебя глаза горят, как у моих кошек перед наполненной миской! – Фыркнул я.
– Куда им, твоим кошкам! – Рассмеялся он. – Ты сам не понимаешь, что ты для меня сделал, парень! Мне и во сне не могло присниться такое приключение…
– "Приключение"? – Насмешливо переспросил я. – Тоже мне приключение! Пока мы бродили по Темной Стороне, все было вполне необыкновенным, как и положено, а здесь – ничего особенного… На мой вкус, какая-нибудь пешая прогулка через Старый Город – куда более волнительное событие.
– Иногда мне кажется, что у тебя слишком бурное воображение. А иногда я понимаю, что у тебя его вовсе нет. – Вздохнул Лонли-Локли. – Наверное, мы просто очень разные люди.
– Еще какие разные! – Улыбнулся я. – Ладно, пошли уж… И кстати о приключениях: держись у меня за спиной. Так, словно это я и есть грозный сэр Лонли-Локли, а ты – какой-нибудь смешной парень
– Ладно. – Кивнул он.
Мы вошли в сад и направились к дому, куда убегала цепочка крошечных следов, порядком мне надоевших. Я почти закончил подниматься по стертым ступенькам массивного каменного крыльца, когда безжалостный поток невесть откуда взявшихся воспоминаний нахлынул на меня, разнося в клочья последний бастион моего здравого смысла.
– Что с тобой, Макс? – Встревоженно спросил Лонли-Локли. Вид у меня наверное был тот еще: я как раз пытался вспомнить, кто такой этот странный длинный парень, и что он делает на крыльце МОЕГО ДОМА?! Просто новый жилец, или?… Грудь заныла от знакомой острой боли, словно спрятанный там невидимый меч короля Мснина поворачивался с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее – как нельзя более вовремя! Боль каким-то образом возвращала мне память, вынуждала меня ломая ногти цепляться за обрывки прежних представлений о себе, хотя бы для того, чтобы снова почувствовать себя вполне всемогущим сэром Максом из Ехо, способным справиться еще и не с такими неприятностями – все что угодно, лишь бы не превратиться в перепуганный комочек мяса и нервов, жалобно повизгивающий от страха и беспомощности… А потом все внезапно встало на свои места: хлоп – и все, словно какой-нибудь невидимый диспетчер моей невероятной жизни решил ликвидировать аварию и повернул соответствующий выключатель, наконец-то!
– Уже все в порядке. – Улыбнулся я. – Ты – Шурф Лонли-Локли, парень. А меня зовут Макс, и в последнее время я живу в Ехо, пугаю прохожих своей Мантией Смерти, и занимаюсь Магистры знают чем в Доме у Моста, а раньше… неважно, что было раньше, но это я уже тоже помню, просто замечательно! Шурф, я только что был совершенно уверен, что наконец-то вернулся домой… впрочем, какая-то часть меня все еще считает этот дом своим. Он мне столько раз снился, только я все время забывал эти сны – напрочь! Я здесь… ну, работаю, что ли. Я стерегу этот дом по ночам: прихожу сюда в сумерках и усаживаюсь в свое кресло, обитое истертым красным бархатом, в холле первого этажа. Обитатели этого дома всегда казались мне призраками, но наверное, все обстоит наоборот: призраком был я, а все эти ребята – самые обыкновенные живые люди. Они никогда не могли меня увидеть, но догадывались о моем присутствии, по крайней мере, они никогда не пытались сесть в мое кресло… Нет, стоп, теперь-то я понимаю, что все это мне просто снилось… наверное, просто снилось.
– Иногда память преподносит странные сюрпризы. – Задумчиво кивнул Лонли-Локли. – К тому же наваждения бывают так похожи на воспоминания… и наоборот.
– Твоя правда. – Я с трудом открыл тяжеленную дверь, навалившись на нее всем телом – тяжесть была такой знакомой, я тут же вспомнил, что мое правое плечо постоянно ныло оттого, что мне приходилось каждый вечер сражаться с этой невыносимой дверью. Мраморный пол вестибюля, корзинка для зонтиков справа от лестницы, и два зонтика: белый и серый, со старомодными деревянными ручками – они торчали из этой корзинки, сколько я себя помнил.
– Ты совершенно прав, Шурф: наваждения бывают так похожи на воспоминания, что голова кругом идет! – Вздохнул я. – Сейчас мы пройдем в холл, и слева будет дверь, ведущая на застекленную террасу, в глубине холла – черный кожаный диван, такое же кресло и журнальный стол, а справа – деревянная лестница, ведущая наверх, а за ней мое красное кресло, и зеркало на стене – я никогда не отражаюсь в этом зеркале – и маленький мраморный столик под ним, а на нем стоит настольная лампа с зеленым абажуром… Иногда лампу кто-то включает, но я никогда не делал этого сам… В общем, идем. И дай мне руку, ладно? У меня коленки дрожат, если честно.