Темная стража
Шрифт:
Мощные фонари, установленные на ахтердеке, либо разбились вдребезги, либо скрылись в бездне, так что оставалось полагаться лишь на свой верный ручной фонарик. Хуан обмахнул его лучом тамбур. Тесная клетушка, стены покрашены в грязный белый цвет. Металлические ступеньки спускаются к крепкому с виду люку, ведущему на бридждек. Еще одна дверь справа, открывающая доступ на главную палубу, тоже задраена. А затем он увидел Тори — парящий темный ком мокрой одежды и безвольных конечностей. Волосы развевались вокруг головы, будто анемон тропического рифа.
За два молниеносных взмаха ласт Хуан оказался рядом,
Ненадолго сунув загубник в рот, чтобы перевести дыхание, он снова вернул его Тори. К ним присоединился третий аквалангист. На голове у женщины начала набрякать шишка там, где она обо что-то стукнулась — скорее всего, во время переворота судна, и от рассеченной кожи потянулась кудреватая струйка крови. У новоприбывшего был запасной акваланг и водолазный шлем. Надев шлем Тори на голову, Хуан нанес резкий удар ей в грудину. Она кашлянула в шлем, и под шеей у нее заплескалась вода. Веки Тори затрепетали и распахнулись, и ее снова стошнило. Хуан с помощью своего загубника выгнал воду из ее шлема, глядя ей глаза в глаза, пока она медленно приходила в сознание. И понял, что все будет в порядке, как только она сообразила, что рука чужака у нее в штанах.
Подоспели другие аквалангисты, вытащившие Тори и Хуана из тамбура. Один проверил баллоны Кабрильо. Он был внизу дольше всех, работая наиболее интенсивно. Пока что воздуха хватало, но во время декомпрессии потребуется сменить баллоны. Как только они отплыли от болтающегося на тросах научного корабля, один из водолазов передал на «Орегон», что обреченное судно можно отпустить. Мгновение спустя его медленное движение вниз перешло в неудержимое падение, и «Авалон» скрылся из виду. Концы перерезанных тросов волоклись за ним, как стальные щупальца.
Команда поднималась тесной группой, сгрудившейся вокруг Тори и Хуана. Мастер-водолаз урезал декомпрессионные остановки как только мог, но все равно истекло целых десять минут, прежде чем водолазы смогли подтащить Тори к шахте, и еще пятнадцать — прежде чем Хуан и остальные позволили матросам вытащить их на палубу.
Кабрильо стащил с себя маску и капюшон гидрокостюма, дыша всей грудью. Воздух у шахты благоухал машинным маслом и металлом, но казался сладостнее ясного горного утра. Подоспевший Макс вручил Хуану дымящуюся кружку кофе.
— Извини, старый друг, никакого алкоголя, пока из твоей крови не выйдет весь азот.
Кабрильо уже хотел сказать Хэнли, что готов рискнуть, даже если это кончится самым тяжелым случаем кессонной болезни в истории, но, попробовав кофе, ощутил обжигающий привкус шотландского, которым Макс сдобрил его щедрой рукой.
Хуан позволил Максу помочь ему избавиться от снаряжения и попытался подняться на ноги.
— Как там она? — поинтересовался слабым, тонким от холода голосом.
— С ней Джулия, — положил Макс ладонь ему на плечо, удержав на месте. —
Хуан тяжело осел, привалившись к стеллажу водолазного снаряжения с усталой, но довольной улыбкой. Ну, хотя бы одну жертву пиратов спасли от верной смерти. Потом обратил внимание, что несколько матросов едят шикарное мороженое из контейнеров емкостью в пинту. И понял почему. Джулии требуется место в большом холодильнике для жертв, спасти которых они не успели.
ГЛАВА 8
Сознание Тори Боллинджер мало-помалу конденсировалось из тумана боли. Сначала она почувствовала, что все тело ноет до последнего дюйма, но потом источник мучений сосредоточился в голени и голове.
Все остальное лишь тупо пульсировало. Она приподняла веки и тут же быстро-быстро заморгала, чтобы прояснить замутненное зрение. Над ней равнодушно сияли люминесцентные лампы. Вливался свет и через расположенный рядом иллюминатор. Сверху к ней склонились три человека. Она их не узнавала, но почему-то догадывалась, что угрозы они не представляют. На женщине белый халат, темные глаза полны сострадания и понимания. Один из мужчин постарше, чуть за шестьдесят, выглядит добродушным. Черты лица обветренные, а лысая голова покрыта веснушками, словно он уйму времени проводит под открытым небом. Незажженная трубка в углу рта напомнила ей собственного дедушку Шеймаса. А вот второй мужчина приковал ее внимание. Морщинки в уголках его глаз и вдоль широкого рта — вовсе не неизбежная дань возрасту; их выгравировал опыт, доставшийся трудной ценой. Это отличительная черта человека, сражающегося с жизнью, каждый день идущего с ней на бой. Потом она увидела его глаза — синие и бездонные, с чуть заметным намеком на чувство юмора, и поняла, что он выиграл в этой жизни больше сражений, чем проиграл.
У нее возникло впечатление, что она знает этого человека или должна знать, кто он такой. Он не артист. Может, это один из миллиардеров — искателей приключений, летающих на монгольфьерах вокруг света или платящих за то, чтобы позавтракать в космосе. У него определенно есть авантюрная жилка, этакая уверенность, рожденная историей успеха.
— Добро пожаловать обратно, — сказала докторша с американским акцентом. — Как вы себя чувствуете?
Тори попыталась заговорить, но из горла вырвался лишь хриплый клекот. Старший джентльмен протянул ей чашку и нежно поднес к ее губам соломинку. Язык мгновенно впитал воду, как пустыня — первый дождь. Она принялась жадно сосать, упиваясь ощущением жидкости, струящейся по клейкой слизи, облепившей рот.
— По-моему… — начала Тори, но тут же закашлялась. Когда приступ прошел, она прочистила горло. — По-моему, я в порядке. Просто замерзла.
И тут впервые осознала, что лежит под грудой одеял, и ближайшее к ее телу подогревается электричеством. От этого кожу покалывало.
— Когда вас доставили сюда, температура ваших внутренних органов была градуса на два ниже, чем необходимо для выживания. Вам очень повезло.
Тори огляделась.
— Это корабельный лазарет, — ответила врач на невысказанный вопрос. — Меня зовут Джулия Хаксли. Это Макс Хэнли и наш капитан Хуан Кабрильо. — И снова Тори ощутила, что знает его. Имя показалось ей знакомым. — Именно капитан вас спас.