Темное Двуличие

Винтерс Амелия

Старик неожиданно прекращает втягивать клыки, и почти мгновенным движением склоняется над шеей Василя.

Через некоторое время, в мертвецкую заходит бледный молодой парень, в котором Максим бы точно узнал Шныря.

— Так, ты вроде бы умеешь водить мобиль? — тихо спрашивает герр Коштев. Бледный Шнырь кивает. Старик оглядывает мордоворотов, которые так же безучастно держат потерявшего сознание своего босса. — Подгонишь их мобиль внутрь грузового терминала. Возьмешь вот этот труп, и еще вон тот, — показывает на тела, примерно близкие по комплекции мордоворотам. — Оденешь вот

в их, — кивает на мордоворотов, — тужурки, со всеми вещами. Посадишь на заднее сиденье их мобиля. Потом вернешься сюда. — Шнырь кивает еще раз и быстро уходит.

— Так, теперь посмотрим, что у тебя с зубами, — подходит к седому. — Встань на ноги и открой рот.

Седой, получив команду, тут же встает на ноги и сильно открывает рот.

— Угу, две золотые коронки. Хорошо, — старик отворачивается к холодильнику. — Где-то у меня тут есть похожий на тебя неопознанец, — задумывается, и выдвигает один из столов. — Ага, вот. Ну чуть пополней, но это не важно. Так, — выдирает две коронки у Василя, и прямо так, не сильно заморачиваясь, накладывает на те же зубы трупу. — Ну вот, почти как родные. Закончил? — обращается к вернувшемуся Шнырю. Тот кивает.

— Хорошо, теперь берешь куртку вот этого, — показывает на Василя, — и одеваешь на этот труп. Кости можешь ломать, это уже не важно. Сажаешь на переднее сидение. Потом, выезжаешь из города, и едешь ровно до границы уезда. Ровно между нашим и данцингским уездом, запомни, ровно на границе, вплоть до метра*, понял? — Шнырь кивает, — так вот, останавливаешься там. Смотришь, чтобы никого рядом не было. Если кто есть, то едешь дальше и потом возвращаешься. Съезжаешь на обочину поглубже в лес. Далее, сажаешь этот труп на место водителя, сам садишься на заднее сиденье между двумя телами. Потом разбиваешь вот этот бутылек, — бережно выдает довольно большую бутыль с жидкостью Шнырю, — точно над водителем. После чего, я разрешаю тебе умереть, — в глазах парня на секунду даже зажигается какая-то радость. — Всё, выполняй. И не забыть бы жидкость для кремации алхимику заказать, что-то быстро кончаться стала, — поворачивается к Василю, — а вот с тобой, мил человек, мы теперь будем общаться долго.

Глаза Василя на мгновение загораются каким-то торжеством — он будто на секунду возвращает свою Волю, и в то же мгновение окончательно обмякает трупом в руках своих подручных.

— Неожиданно, — недовольно произносит старик.

* * *

*в свое время немного нашумела история про труп, которые разные смены полиции раз восемь таскали через границу района, пока о нем газетчики не пронюхали, а труп не стал разлагаться. Никому не нужен лишний «висяк». А выгоревший дотла мобиль с четырьмя вряд ли полностью сохранившимися скелетами — это как раз он. В сороковые на авто не ставили оттиски номеров кузова, так что это бог знает кто, бог знает где. Пусть лучше соседи разбираются. Ну пока что Коштев так думает, да и интересов тут у него минимум три.

Глава 13

Утро начинается с лязга резко открывшейся двери, и это происходит еще до рассвета.

Наш

сопровождающий бросает на нижние полки купе по два пайка.

— Завтрак, — громко объявляет. — И я на вашем месте поторопился бы. Прибываем меньше чем через час.

— Ээээ, господин сопровождающий! — внезапно находит нужные слова один из жуликоватых парней. Поднимает пристегнутую к держателю полки руку. — Можно в туалет? Я еле держусь уже!

— Но ведь держишься! — смеется имперец, — Значит, молодец! Хорошо, давай руку, — отстегивает парня. — В награду, беги без наручников, — отступает в коридор. Парень вылетает, будто умеет телепортироваться.

— А меня? — доносится с нижней полки.

— А это когда твой браток вернется. Он был быстрее, — хмыкает вербовщик. — Не переживай, из туалета он не сбежит без тебя. Окно там тоже не открывается.

Через пару минут парни меняются. Но новую попытку побега, ни тот ни другой, не предпринимают. Ну вот и славно.

Как возвращатся второй, вербовщик приковывает руки парней опять друг к другу, но оставляет на этот раз ноги.

— Это вам аванс. Дернетесь не туда — поедете снова нога к ноге, — смеется имперец. — И у вас полчаса осталось, зря не жрете! Следующий раз будет только к вечеру, — и уходит.

Все быстро вскрывают упаковки.

— Зачем вы бегаете? — мне действительно интересно, ведь очевидно, что ребята не то чтобы в хороших условиях жили, а Империя точно как минимум накормит, а может даже и оденет.

— Издеваешься? Империя на десяток лет нас законопатит куда не светит солнце! Что я, что братуха — мы сдохнем там, мы ж не землюки как «деревня», — с тоской говорит один из парней, — и дома нам теперь не оказаться никогда. Дома мы бы года за два в мастера выбились бы. Хаты бы спокойно обносили, может я даже в медвежатники бы вырвался.

— Ты? И в медвежатники?! — второй поддевает первого, — да ты даже наручники не вскрыл.

— Я ж говорил, они зачарены, я механизму не чувствую, — оправдывается первый. — А ты вон, тоже ничего не поднял по пути.

— Как ничего? Три золотых у княжича почуял же, выставить его на них не смог, это да, — ругается второй, — а вот вертухая нашего я тоже не пробил, так и не знаю, сколько у него башлей с собой. Правда сейчас у Княжича их больше стало, не поделишься, где в поезде башли раздают?

— Где были — там уже нет, — хмыкаю. Подвожу для себя итог. — Понятно. Забавные вы ребята, но толку от вас никакого.

По крайней мере, я точно понимаю, что парни боевых проявлений магии не имеют. Это хорошо.

— Ты, смотрю, больно полезный, Княжич. — фыркает один из парней. — Сам-то чего умеешь?

— Не знаю я, — пожимаю плечами, и говорю правду, с определенной точки зрения. — Что я Одарённый, мне в больничке сказали, сам-то я без памяти. Магией не владею.

— Заливай больше, — фыркает второй, — крыса ты, а не Княжич. Про нас теперь знаешь, а сам — в кусты.

— А у нас тут утро откровений? Я не заметил. Сам сказал, сам сделал, а предъявляешь мне. Завались, парень. — откидываюсь обратно на верхнюю полку, — Плевать мне на то, что вы можете, и чего не можете. Да и веришь или нет, мне тоже все равно.