Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.
Шрифт:
Повсюду, далеко от нас, другие сражаются на той же войне. Они сражаются за их дома, и за их семьи. Минбарцы, нарны, бракири, дрази... позволим ли мы сказать, что они были сильнее и лучше нас?
Нет! Ибо мы центавриане, и это наш мир, и это наша война!
Будьте сильны, будьте тверды, будьте решительны и знайте это.
За свою жизнь я сражался подле многих воинов. Я вел в бой бесчисленные армии и флоты, и если бы я мог выбирать, кого вести на этот бой — я бы не выбрал никого, кроме тех, кто сейчас со мной. Я горжусь всем вами.
А теперь мы идем в бой!
За наш дом!
Слова.
Их должно быть достаточно.
Десантные капсулы падали на планету, унося с собой солдат. Вторжение на Центаври Прайм началось.
Удалить сообщение.
— Я не знаю, сколько ты помнишь. — начала она. — Я отправилась на За'ха'дум. Я отправилась добровольно. Это было частью.. сделки, которую я заключила. Прежде чем я ушла, мы провели... одну ночь вместе. Ты помнишь это? — Он слушал ее шепот. — Пожалуйста, вспомни. Пожалуйста, вспомни хотя бы это. — У него появилось ощущение что ему не полагалось слышать этого.
Он не был уверен, что он это помнит. Ему явился образ Деленн, стоящей в дверях, одетой в белый с золотом наряд, но... Она коснулась его и поцеловала его и...
— Да. — неуверенно проговорил он. — Да, я это помню.
Она улыбнулась, с явным облегчением.
Они убили ее! Они... они убили ее! Будь они прокляты, они убили ее!
— Я была беременна. Та единственная ночь. Я была беременна. Я не знала, когда уходила, но знай я... я бы не изменила решения. Я сделала то, что должна была сделать.
Мой ребенок... наш ребенок... умер. Он был убит. Во мне. Не отправься я на За'Ха'Дум, он мог бы жить. Мы могли бы жить вместе, все трое.
Как... как семья.
Ты думаешь, будь Деленн еще жива — я бы не сделал все, что мог, чтобы попытаться ее спасти? Думаешь я смог бы вынести мысль о том, что она страдает там?
— Позже... много позже... ты узнал об этом. Ты обвинял меня. Ты сказал, что... что я убила твоего сына.
Я не хотел. Боже... Знаю, это не ее вина но... разве не могла она что—нибудь сделать? Хоть что—то? Боже... я не хотел ее винить... но где—то, где—то на грани рассудка...
Я это сделал.
Помоги мне господь... кто же я такой?
— Еще ты сказал, что ты собирался просить меня выйти за тебя замуж.
Пожалуй... это и к лучшему.
— А потом ты умер.
— Впоследствии Синовал рассказал мне еще кое—что. Он сказал, что ты долгое время был под влиянием ворлонцев, и что он снял с тебя их влияние. Тот, с кем я говорила в последний раз, в том саду...
Это был ты. Никто иной. Ничто иное. Никаких оправданий. Ничего.
Лишь ты.
Она замолчала.
После всего что было... Я не могу поверить.
— Ты хотел узнать. — проговорила она. — Ты должен знать. Я... не хочу лгать, и ничего
Думаю, скука это то, к чему я мог бы привыкнуть. А если деваться будет некуда — все можно будет изменить. Но не думаю, что нам уже следует готовиться к почетной отставке.
— Я... — он прервался. — То, что ты сказала... я не имел права...
— Имел. — сказала она, перебив его. Она говорила не властным тоном, но все же в ее тихом голосе чувствовалась огромная сила. — Ты имел право на каждое слово, и ты был прав. Я убила нашего сына. Это была жертва, которую я принесла бы, знай я об этом. Потом, после того что со мной сделали — — я больше не могу иметь детей. Ты был прав, злясь на меня.
Нет. В конце концов, нам придется восстанавливать все, что было разрушено.
Он просто смотрел на нее, оглушенный и не в силах подобрать слова.
И, на этот раз сделать, все лучше.
Она встала и медленно побрела прочь от него, ее длинная юбка вилась вокруг лодыжек, именно так, как отчетливо помнилось ему.
Я бы хотел провести это время с тобой. Я бы хотел провести с тобой столько времени, сколько смогу.
— Деленн! — позвал он. Она остановилась но не оборачивалась.
Джон... ничто не могло обрадовать меня больше.
— Думаешь, я вернулся бы ради кого—то другого?
Тогда она обернулась, и он увидел непролитые слезы в ее глазах.
На ее лице появилась несмелая улыбка.
И она шагнула к нему.
Синовал спокойно сложил руки на груди и огляделся. Его флот неспешно собирался, подтягиваясь из самых дальних уголков галактики. Наступало время финала. Он ждал достаточно.
Теперь он не спал, и потому не видел снов, но его бодрствование было наполнено видениями, что могли бы быть снами. Черный город и черное сердце над ним. Планета, превращенная в гигантское кладбище, умерщвленная вселенная, искаженное отражение самого Собора.
И Чужаки, существа что поклонялись смерти, и приносили только лишь разрушение там, где они проходили.
Всю его жизнь он ненавидел ворлонцев, питал отвращение к их манипуляциям и их холодному бесчувственному Порядку. Теперь, когда дело всей его жизни приближалось к кульминации, оказалось что его внимание требуется в ином месте. Биться с ворлонцами выпадет другим. Он должен сражаться в иной битве.
В этом была своя ирония, с оттенком горечи, пожалуй, но такова жизнь.
Кроме того, он почти что с нетерпением ждал этого.
— Вы готовы? — спросил он, не обращаясь к кому—то конкретно.
"Мы будем там."— сказал в его разуме голос одного из Изначальных. Они установили этот контакт чтобы говорить с ним. Собор, Исток и сам Синовал никогда не пользовались популярностью среди оставшихся Изначальных. Для молодых рас Первая Война была чем—то из далекого прошлого, похороненным в памяти расы, среди безотчетных страхов. Расы Изначальных это пережили, и многие из их рода были убиты и неохотно возрождены первыми Охотниками за Душами.