Тёмное пламя
Шрифт:
Ничего?
Прости, мой Дей. Это была лишь первая попытка. У тебя всегда есть я. Да, и Бранн. Да, так, на спине Бранна, можно прилечь, забыв про этикет. Тут все швы его неблагой куртки. Да, и сам Бранн тоже теперь никуда не денется. Вместе со своей курткой. Нет, вовсе я не расстроился! Но спасибо, что прижимаешь меня к груди.
И мы движемся к дому.
Мир можно соткать из всего, мой теплый и пушистый Дей. Из запахов
Спи, мой волк.
Глава 23. Благие земли
Мой волк, ты опять просыпаешься рано, слишком рано, хотя ненамного раньше нашей Вороны. Я не вижу особых поводов для радости, но просто счастлив видеть твою улыбку! Цвет папоротника греет руки и грудь. И меня! Его теплые волны будто наполняют нас силой — чем ближе мы подходим к благим землям, тем живее кажется добытый такой страшной ценой цветок.
Ворона ворочается, неожиданно кряхтит, усаживаясь:
— С тех пор как я ночевал на болоте последний раз, оно стало гораздо немилосерднее. По мне будто промаршировал Семиглавый… — тон Бранна становится подозрительным. Пусть и остается занудным в целом. — А что это за след у тебя на щек…
— Это веточка!
— Веточка, значит, — хмыкает. — Ну, пусть веточка, — поднимается, опираясь на твое плечо. — Возможно, сегодня мы будем уже на благих землях.
Однако благие земли благими землями, а пока перед нами болото. Раскинулось, не такое коварное, как раньше, но несомненно: опасное, дышащее, топкое.
Бранн ведет тебя, мой волк, по-прежнему беспрепятственно. Кажется, звание Хранителя осталось за ним и после всех приключений с Трясиной, и после развенчания его из принцев. Возможно, это пожизненное звание, мой Дей?
Впрочем, пожизненное или нет, а через пару лиг, когда воздух становится отчетливо болотным и раздражает твой чувствительный нос, наш неблагой начинает дышать шумно.
— Бранн? — беспокойство в твоем голосе заставляет неблагого остановиться, плечи под твоей рукой приподнимаются и опускаются.
— Гх-ха, Дей? — заговаривает Ворона, а дыхание уже с хрипами.
— Это болото? Опять? Но почему?
Ты опираешься локтем на плечо неблагого, платок оказывается в твоей левой руке словно сам собой, а фляжка таким же странным образом в правой.
— Пх-хоследний привет от, гх-ха, Трясины, — вертит головой Бранн и переводит дух. — Дей, а что ты, гх-ха, делаешь?
— Совершенно ничего, — твое бормотание сопровождает поливание платка из фляжки.
Вода чистая, ключевая. Пробку
— Продолжай задыхаться в свое удовольствие!
Не успевает Бранн ответить, как влажный платок шлепается ему на лицо. Ладонью можно ощутить, как длинные губы медленно растягиваются в улыбку.
— Но не надейся, что я тебе! Позволю! — твоим голосом, мой волк, можно забивать гвозди и опрокидывать в обморок особо слабонервных. — Задохнуться! Да если ты будешь принимать все приветы ото всех заинтересованных в тебе девушек, мы рискуем сложить головы далеко от Благого двора!
— Спа-гх-сибо, Дей.
Прослеживать мимику осязанием очень неожиданно, в голове рисуются картины из белых вспышек в черном мраке. Платок изрядно мешает, но лицо Бранна впервые за без малого неделю видится ясно.
Это приятно, да, мой волк, я чувствую, ты соскучился по знакомым очертаниям. Пусть и ужасно неблагим.
Отдышавшийся Бранн не спешит выскальзывать из-под твоих рук, платок все так же покоится на его лице, а ты можешь ощупать его как следует и под вполне благовидным предлогом, мой Дей!
Вроде бы все на месте, хотя глаза кажутся больше, чем были. Наверное, это чудеса твоего восприятия, смотреть и щупать не одно и то же… Но тебя беспокоит не эта возможность. Может быть, ты прав, мой Дей. Вполне вероятно, веки опухли и слезятся.
Бранн вздыхает глубоко, но уже без страшных хрипов, твоя рука соскальзывает по его шее, под воротник. Там такой же пух, как на ушках. Наш неблагой быстро вжимает голову в плечи и странно ежится. Дыхание у него прерывается иначе, вместо слов выговаривает какие-то невнятные звуки:
— Х-х, Де! Уб! Ери-и-и… Ру! Ку! — Бранн прижимает твою ладонь всем затылком, задирая подбородок, а выражение лица под твоей рукой одновременно напряженное и смеющееся.
Очередной неблагой выверт.
— Что? — твой голос выражает сплошное недоумение и рука на шее сама собой сходится чуть плотнее.
— Щ-щ! Е! Кот! Но!
Бранна слегка сгибает, моего волка посещает озарение, он убирает руку. Ему становится немного смешно и немного стыдно. Неблагой выговаривает уже понятно.
— Я боюсь щекотки, Дей, лучше не надо!
И да, ты не зря уверен, что в его глазах пляшут феи. Я не вижу их, закрытых тряпкой, но слышу ясно.