Тёмное пламя
Шрифт:
— Дей! — ишь какой требовательный! Он дерзит нам, мой Дей! — Смотри только на меня! — не должно так обращаться к принцу Дома Волка, самого славного и могущественного Дома восьми королевств! — Смотри только на меня!
Под бортом скребется что-то живое, скребется осмысленно. Стоит, однако, перевести туда взгляд, ощущение пропадает, острые волны, хрустальные брызги, оскаленные треугольные зубы.
Что?! Нет, там нет зубов, мой Дей, показалось. Это волнение состоит из певчих и хищных неблагих Волн. Над морем светит солнце, дробится и бликует, но над поверхностью будто
— Дей. Дей. Дей. Смотри только на меня.
Мой волк! Бранна слышно отчетливо, хоть голос у него и противный, но он не расплывается и не прячется за чужими личинами. Только за своей. Ворона. Но я не к тому. Может, то, что тебе его голос кажется страшно мерзким, вот будто карканье вороны — это не взаправду? Мне нехорошо. Я слышу хриплый голос Бранна и чудесное пение Волн и не знаю, чему верить.
Темное, округлое медленно поднимается из глубин, продолжая пульсировать, оно растет и растет, а вода стекает по его гладким дышащим бокам. Размеры пугают, этого просто не может быть в реальности, мой Дей, этого просто не может быть! Дыши реже, мой Дей, опасность повсюду, но бежать мы не в состоянии! А все из-за этих треклятых веревок!
Раздается треск — падает один лепесток, приоткрывая середину. Рядом вздрагивает неблагой, он тоже слышит, но не оборачивается, не видит, тормошит нас зачем-то, неинтересный и неприятный ши! Вся поверхность нового, волшебного острова раскрывается от центра восемью лепестками, которые один за другим опускаются в воду. Там должен быть всплеск, хотя хрустальная поверхность спокойна. Что происходит с жизнью вокруг? Мне пусто, мой Дей! Неблагой трясет тебя за рукав, давай просто оскалимся, я могу обжечь его, хотя ты прав, зачем отвлекаться? Взгляд приковывает пугающее и манящее чудо.
Волны зовут и манят на берег — их берег! — нет, наш, наш! Там цветы и трава, там вечное лето, там Лили, живая и здоровая! Лили, моя девочка! И… о старые боги, я знал, есть на свете истинно благословенный край! Там её мать! И твой отец! Они сердечно улыбаются нам, хотя не размыкают губ, ласково приглашают, но не зовут, верно, боятся оторвать от чего-то важного! Что может быть важнее семьи, мой Дей? Я тоже думаю, что ничего! Неблагому не понять нас! Может быть его отпугнут клыки или рычание? Вот пристал!
Бранн продолжает говорить, и пелена возникает перед нами от его слов. Трясти головой не помогает, хотя рассмотреть берег можно, особенно если сильно захотеть.
Нет ничего прекраснее, чем это место, я согласен с тобой, мой Дей! Я никогда не видел настолько зеленой травы и ярких цветов! Кто бы мог подумать, что на той черной земле… Ох, трава подергивается рябью, что-то затмевает её или пытается прорваться изнутри, не разобрать! Это все ворона! Только очень жестокие ши могут не пускать нас туда. Неблагие! Надо чтобы он отошел, пусть он отойдет, он слишком близко, он мешает, все вокруг мешает и держит, нам надо освободиться, у
Бранн что-то бормочет и бормочет своим некрасивым голосом, не давая видеть дорогих нам людей. Да отстань! Он исчезает на миг, но потом снова падает перед нами откуда-то сверху, мешает, мешает, мешает, все бы ему лезть!
Ай, как же больно!..
Мой Дей, какого фомора мы внизу, у неблагого куртка на спине продрана когтями, а обрывки веревок болтаются на той смотровой площадке?
Ой, мой Дей, какие мы необузданные.
— Вы очень странные, благие!
Бранн выдыхает это с облегчением, когда ты, мой Дей, приходишь в себя и смотришь на него осмысленными глазами.
— Как можно позабыть про разум, надеясь только на тело?..
Неблагой вздрагивает, как будто его тоже ткнули раскаленным железом, отнимает от твоего плеча все еще красный меч, легко бросает его на хрустальную палубу.
— Когда разум отсутствует, полагаться приходится на то, что еще присутствует!
Мой Дей, не оскорбляйся, он вовсе не хотел обидеть тебя — в глазах неблагого обеспокоенные феи.
— Главное, ты остался. И — ты помнишь! — разрешил сам.
Бранну физически больно за Дея, но, видимо, куда больнее, что он вынужден сам причинить страдания другому.
Волны скрипят недовольно, звенят отчаянно, но их манящий шепот смолкает.
Море уже не поет — оно кричит, словно кошка с прижатым хвостом. Нет в его сердце никаких ши, там создания с женскими телами и рыбьими хвостами! И лица их вовсе не доброжелательны. Они искажены злобой и голодом. И ползают они по темному дну словно тюлени, все еще машут руками призывно. Щелкают челюстями, больше не стесняясь своих мерзких улыбок! А зубы во рту не хуже чем у Трясины. Мелкие опасные твари, как сказал бы Бранн, ныряют в черную жижу.
Берег гудит оскорбленно, никогда раньше не думал, что можно гудеть настолько злобно и оскорбленно, мой Дей. Кажется, тебя хотели съесть и тут. Черная, похожая на землю, хотя не являющаяся ей, масса смыкает лепестки, словно огромная злобная кувшинка, и медленно опускается вниз, под воду. Воронка на месте «кувшинки» быстро разглаживается, и вот уже солнце вновь играет желтыми бликами поверхности. Волны звенят в последний раз, все стихает.
Бранн все еще удерживает тебя поперек груди, сначала волчьей, потом — обратно человечьей. Мы каким-то образом очутились на палубе, расставшись с крепкой хваткой веревок.
Я виноват, мой Дей.
— Там было так красиво, — шепчет Дей. — Мне казалось, нам нужно именно туда. Мне казалось, там все сокровища мира — мне даже показалось, там мои родители… и моя жена.
— Чернота Берега проникает в уши и глаза, благие бросаются в волны, — Бранн говорит глухо, тихо, немного в сторону от нас, как будто заклинание, — и погибают. Берег смерти не миновать — он поднимается из глубин сам.
Это звучит одновременно обреченно и оправдательно, мой Дей, я тоже не люблю сладкоречивые реверансы. Мы виноваты, мы оба, не нужно вовсе никакое утешение!