Темное пламя
Шрифт:
Сандра немного подумала и продолжила:
— На Земле в последние десятилетия возросло количество серийных убийств, равно как и количество маньяков, их совершающих. К сожалению, долгое время мы не придавали этому должного значения. ПНОИ вела лишь обычную оперативную разработку таких случаев, пока они не вышли за все возможные рамки. Недавно при Академии Горя и Радости создана специальная группа по изучению проблемы. Её возглавляла я, но, как видите, пришлось прервать эту работу ради экспедиции на Ириду. Тем не менее кое–что проработать я успела. Мой предварительный вывод, боюсь, очень настораживающий. Похоже, мы недооценивали исследования Фрейда — исследования о танатосе — комплексе разрушения и саморазрушения,
По залу пронёсся встревоженный шелест недоумения.
Тут же поднялся Мир Гром, справедливо рассудивший, что сейчас не время для начала новой дискуссии.
— Давайте закроем вопрос, посылать ли новое сообщение на Землю, — сказал он. — Кто из вас считает целесообразным послать такое сообщение?
Таковых не оказалось.
Глава VI
Сияющие пещеры
1
«Аристон» бесшумно и торжественно поднялся с поверхности Ириды, взяв курс к побережью. Через полчаса он опустился рядом с горной грядой, под которой располагались подземные пустоты. Океан встретил земной звездолёт умеренным волнением.
Группа Эдны Корн вышла из звездолёта. Люди остановились перед океаном и замерли, как каждый давно не встречавшийся с морем. Великий океан Ириды мало отличался от земного собрата. Та же бесконечная равнина изумрудно–лазурного цвета, пронизанная солнечным светом, вернее, светом звезды Барнарда, с колоссальным могуществом и покоем уже миллиарды лет била о земную твердь волнами. Та же бездна, пугающая и пленяющая одновременно подобно бесконечности космоса. И тот же вечный и страстный зов бездны, давно и навсегда покоривший сердце человека, заставляющий людей из века в век, из тысячелетие в тысячелетие уходить в неё всё дальше.
И всё же отличие было, и весьма существенное. В широтах Троана было много солнечных дней, солнце сияло и сейчас, пронизывая океан светом, но это был не свет земного Солнца. Вновь кроваво–красным огнём, как и на Луоне, светило заливало поверхность, но здесь оно ещё и проникало в глубину. И от этого жутковатого сияния казалось, что в океане кровь, много крови. «Солнечный луч в крови», — вновь вспомнила Эдна. Они с Мидори встали рядом. Они обе любили море.
Мгновения занимал этот странный ритуал приветствия, но как же он, оказывается, был важен. Люди смотрели на океан через прозрачный молекулярно изменённый силикол гермошлемов скафандров, казалось бы, полностью изолирующих их от внешнего мира, но чувствовали — океан тоже смотрит на них. Эдна и Мидори соприкоснулись плечами, как они всегда делали в минуты волнения, и всматривались в бушующую бездну в надежде найти в её бесконечности верные ответы на свои им самим до конца непонятные вопросы. Мудрость страны — родины Мидори — учила, что самое важное постигается не умом, а душой. Ум же подобен листику, раскрывающемуся
Гляжу, опавший лист Опять взлетел на ветку, То бабочка была — так сказал в незапамятные времена мудрец страны Мидори, уже тогда не умом, а душой поняв, — именно эта маленькая бабочка дарит надежду на бессмертие. Обе женщины очень остро это почувствовали здесь, на планете смерти. Не научное понимание, подаренное человечеству в двадцать первом веке спирально–асимметричной научной парадигмой, а именно понимание душой. Эдна почувствовала, что она поднялась на новую ступеньку в постижении и совершенствовании мироздания.
Наконец главное произошло: мир Ириды внезапно перестал быть чужим. Только сейчас люди до конца поняли — их дом не только Земля, но и Вселенная, и их долг наводить и поддерживать достойный порядок в доме. Порядок, позволяющий дому становиться лучше, чище, прекраснее.
Над океаном неожиданно поднялось несколько десятков радужных шаров величиной с футбольный мяч. Они переливались всей гаммой цветов и были очень красивы. Шары закружились в странном танце. Танец завораживал взгляд. Затем они выстроились в фигуру, похожую на большое ожерелье. Сначала они висели неподвижно, а затем вспыхнули ослепительным светом. Настолько ослепительным, что земляне, не сообразившие опустить светофильтры, в прямом смысле на миг лишились зрения. Вдруг с шаров сорвалась молния и ударила в землянина, ближе всего стоявшего в полосе прибоя. Грохот разряда был сильным.
Скафандр высшей защиты выдержал разряд, а СДФ мгновенно ударили по шарам лазерными лучами. Шары начали сдуваться и медленно опускаться в воду. СДФ были запрограммированы на поиск агрессивных форм жизни, и поэтому три из них сразу кинулись в океан за образцами шаров. В воде на роботов обрушился мощный электрический удар, но их броня выдержала, и по почти не видимым в воде шарам вновь ударили лазерные лучи. Вскоре несколько пронзённых шаров СДФ доставили на берег, а люди пришли в себя.
«Сколько же сюрпризов ждёт нас здесь?» — подумала Эдна.
Атлетически сложённый древнеримский воин в доспехах, вооружённый гладиусом, атаковал Мира Грома. Воин искусно владел мечом, и гладиус в его руках сверкал, как молния. Мир Гром больше месяца работал с этой программой, самой совершенной из имеющихся. Фантом древнеримского воина знал и умел применять многие приёмы фехтования, о которых понятия не имели в Древнем Риме. Цивилизация Земли вложила в него все новейшие достижения в области боя холодным оружием. Это был единственный фантом, в поединке с которым Мир иногда проигрывал, всех других он уже побеждал легко. Увлечённый Мир не заметил, как в зал вошла Сандра.
Воин сделал рискованный выпад, но Миру удалось увернуться. Он сделал быстрый шаг вперёд и взмахнул мечом. Сверкающий клинок опустился на шею воина, голова слетела с плеч и покатилась по залу. Тело воина рухнуло на пол.
Сандра зааплодировала.
Мир повернулся к ней.
— По–моему, Гром, — сказала Сандра, — вам уже нужен человек в качестве спарринг–партнёра. Насколько мне известно, эта ваша программа самая сложная.
— Кого вы мне посоветуете? — шутливо спросил Мир.
— Себя! — кокетливо прищурилась Сандра и взглянула на Мира сияющим взглядом, полным озорного вызова.
— Что ж, от такого предложения я не могу отказаться, — сказал Мир.
— Ну и замечательно, — рассмеялась Сандра. — Когда же мы сможем приступить?
Глядя в смеющиеся глаза Сандры, Мир вдруг остро почувствовал, как она ему нравится и как приятно это её столь мастерски применяемое дерзкое кокетство. Он также понял, что сейчас, глядя ему прямо в глаза, Сандра читает его мысли, как в открытой книге. Мир смутился. Глаза Сандры засмеялись ещё сильнее.
— Так когда же? — вновь с вызовом спросила она.