Темное прошлое Конька-Горбунка (сборник)

Донцова Дарья

Фрау Мюллер кивает:

– Закрой глаза.

Я повинуюсь приказу.

– А теперь смотри, – произносит старушка через пару секунд.

На столе высится только что испеченный пирог, вернее, медовая коврижка, а рядом сидит невероятной красоты кукла с длинными блестящими волосами. Где тетя Роза, боящаяся выходить на улицу, раздобыла игрушку, я в тот момент не задумалась.

– Солнышко мое, – улыбнулась немка, – запомни, на Рождество всегда случается чудо.

С тех пор прошло много лет, тети Розы давно нет на свете, впрочем, бабушки тоже. До последних дней пожилые женщины нежно дружили, а когда нам наконец-то дали отдельную квартиру, фрау Мюллер переехала жить туда. Как все люди, пережившие сталинские репрессии, и бабушка, и Роза боялись всего.

Соседям по новому дому было сказано, что Роза – эстонка, оттого и говорит с сильным акцентом. Но я об этой истории расскажу как-нибудь в другой раз. Бабушка и Роза Леопольдовна похоронены в одной могиле, над ними высится памятник с надписью: «Здесь лежат Афанасия Васильева и Роза Мюллер. Они были подругами при жизни, они остались ими за чертой смерти». Много лет утекло после того вечера, когда я впервые услышала рассказ про малютку Христа, но с тех пор всегда в Рождество жду чуда.

Стряхнув с себя воспоминания, я ускорила шаг. Мороз просунул холодные пальцы под мою куртку. Внезапно глаза наткнулись на кусочек чего-то желтого, лежащего на дорожке. Я нагнулась и подняла комочек. Сыр!

Если бы нечто подобное я обнаружила тут летом, не стала бы удивляться. В теплую погоду Аня любит устраивать пикники на свежем воздухе. Но сейчас зима. В такую погоду мало кто захочет устраивать пикник во дворе!

Я стала внимательно осматривать снег и нашла еще кусочек сыра, чуть поодаль, потом увидела новый желтый комочек. Неожиданно до меня дошло. Некто, хорошо знавший о любви Мусика к сыру, дал мопсу добрый ломоть лакомства, заткнул ему пасть в самом прямом смысле этого слова, а потом понес собаку по тропинке. Мусик пытался сжевать угощенье прямо на весу, на снег падали крошки… Но кто и куда поволок домашнего любимца? Я стала оглядываться по сторонам и увидела на дороге небольшой деревянный домик, вернее, вагончик.

В начале декабря в столице было совсем тепло, градусник показывал ноль, ничто не предвещало суровых морозов, и Сеня нанял бригаду рабочих, чтобы поставить новый забор.

Но не успели поставить для гастарбайтеров вагончик, как столбик термометра обвалился вниз, и Сеня отложил затею до весны.

Я кинулась к вагончику, распахнула незапертую дверь и вскрикнула. На голом полу, покрытом нестругаными, обледеневшими досками, молча лежало светло-бежевое тельце.

Ноги подкосились, я рухнула возле Мусика и через секунду поняла: мопс жив. Ушки его были холодными, животик и лапки тоже, слабое дыхание вырывалось из сырого носа. Я хотела схватить Мусика и увидела, что от его ошейника тянется длинная веревка, примотанная к железному штырю, торчащему из стены.

В обычной жизни я рассеянный человек, способна потерять ключи, зонтик, перчатки, документы. Еще я не умею быстро принять решение. Если вижу в магазине две подходящие пары туфель, начинаю метаться между ними, пока не упаду без чувств. Но в экстремальной ситуации откуда-то берутся хладнокровие, решительность и ясность мыслей.

Я мгновенно расстегнула ошейник, потом сняла с себя куртку, свитер, завернула в них безучастно обмякшее тело Мусика и понеслась к машине, чувствуя, как мороз дерет мои голые плечи.

Устроив мопса на сиденье, я включила на полную мощность подогрев кресла и, накручивая одной рукой руль, второй принялась нажимать на кнопки телефона. Сын моей ближайшей подруги ветеринар, владелец одной из лучших в Москве клиник для животных, а Мусику, если я сумею довезти его живым, надо немедленно оказать помощь.

Когда умирающий пес был вручен бригаде врачей, я упала в кресло и попыталась собрать расползающиеся, словно муравьи, мысли. Викуловым звонить и сообщать о находке Мусика я не стала. Вам мое поведение кажется странным? Вы бы мгновенно утешили людей, оплакивающих любимого мопса? Меня от звонка Ане удерживал простой вопрос: кто посадил Мусика в бытовку? Чьи руки сначала подманили веселого, никогда не видевшего от людей ничего плохого песика, а потом привязали его в ледяной будке? Наверное, Мусик плакал, пытался разорвать веревку, а потом смирился и решил умереть, покорился судьбе,

маленький, несчастный пес, не понимающий, за что его так… А действительно, за что? И кто? В доме Викуловых посторонних людей практически не бывает. Тех, кто переступает порог шикарного особняка, можно пересчитать по пальцам. Здесь находятся лишь свои. И кто из них решил убить Мусика? Сеня? Аня? Катя? Горничная Леся? Света? Шофер Коля? Бред. Все они обожают мопса и нещадно балуют его, но, как ни тяжело это признавать, кто-то из своих безжалостно бросил собачку замерзать в таком месте, где его бы гарантированно не нашли до весны. Думаю, через неделю убийца бы зашел в вагон, снял с трупика ошейник, отвязал веревку от штыря и ушел. Дело потом можно было представить как несчастный случай. Ну пошел Мусик пописать, толкнул из любопытства дверь бытовки, попал в вагончик, а наружу выйти не сумел. Створка-то раскрывается внутрь, из сараюшки ее мопсу никак не открыть.

Значит, сейчас я ничего никому сообщать не стану, вернусь домой, лягу спать, а утром попытаюсь сообразить, что делать дальше.

Но на следующее утро меня одолела мигрень. Тот, кто знаком с этой болячкой, пожалеет меня. Раскаленный железный прут вонзился в мозг, к горлу подступила тошнота, озноб колотил тело. Целых три дня я провалялась под одеялом, неспособная поднять даже веки, потом мигрень, как всегда внезапно, оставила меня в покое.

Первым делом я позвонила ветеринарам и узнала радостную весть: Мусик жив и здоров, похоже, приключение не отразилось на его настроении и аппетите. Он с охотой ест все, что ему дают, снует по служебным помещениям клиники и превратился во всеобщего любимца. Напомнив Денису, что он никому не должен рассказывать о местонахождении Мусика, я собралась выпить кофе, но тут зазвонил мобильный.

– Даша, – послышался совершенно убитый голос Кати, – срочно приезжай! Сегодня огласят папино завещание!

– Что? – заорала я. – Какое завещание?.. Чье завещание?..

– Папино… – тихо ответила Катя.

– С какой стати оглашать завещание Сени! Он, слава богу, жив-здоров!

– Ты что, Даша, папа же умер!

– Что? – заорала я. – Когда?

– Той же ночью, когда мы искали Мусика.

– Не может быть! Почему же я до сих пор ничего не знаю, – в растерянности забормотала я. – Впрочем, я три дня валялась в кровати, сотовый отключила, к домашнему телефону не подходила. – Сеню уже похоронили?

– Нам пока не отдали тело, – заплакала Катя. – Не знаю почему, милиция какие-то формальности соблюдает… Я тебя умоляю, срочно приезжай. У нас тут происходит нечто несусветное.

– Еду! – завопила я и бросилась во двор.

В доме Викуловых опять пахло валокордином.

– Входи, – кивнула Катя, – ступай в кабинет.

– Но… – забубнила я.

– Иди, иди, – велела Катя, – все уже там.

– Кто?

Дочь Сени не ответила на вопрос, она молча подтолкнула меня к лестнице. Я поднялась на второй этаж и огляделась.

В большой комнате вокруг овального стола сидели люди, большинство из которых я отлично знала. Аня, одетая в черное платье, ее сестра Света, тоже в трауре, горничная Леся и шофер Коля. Впрочем, была тут и незнакомая пара. Мужчина лет шестидесяти и девушка, похожая на студентку.

– Теперь все в сборе? – спросил мужчина.

– Да, – прошептала Света, – хотя мы ничего не понимаем…

– Начну сначала, – спокойно сказал незнакомец, – я, Андрей Валерьевич Ильин, адвокат. У меня хранится завещание Семена Сергеевича.

Аня подняла глаза, обведенные черными кругами.

– Сениного юриста зовут Иван Петрович Юдин.

– Верно, – кивнул Ильин, – но завещания-то у него нет.

– Нет, – эхом отозвалась Света, – он нам звонил и сказал, что не раз напоминал Сене о необходимости составить распоряжение на случай возможной кончины, но тот только смеялся… Ну кто бы мог подумать, что он так поступит!

В голосе Светы звучали слезы.

– Прекрати, – неожиданно сказала Катя.

– С какой стати ему такое в голову пришло, – причитала та, – застрелиться! Бросить нас!