Тёмное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции
Шрифт:
Послеполуденное время 28-го дня ярбяон, в которое мне пора улетать
12:30
Последний в сезоне рейс в Дальний Лес из Дальнего Редколесья. На взлётной поляне аистессы с сухим, потускневшим от жары опереньем готовят пассажиров к отлёту. Воняет здесь так, как будто кто-то из пассажиров или провожающих сдох и уже начал гнить на солнце. Оглядываюсь. С виду вроде все пока живы.
Пассажиров выпь-класса заворачивают в мягкие непромокаемые пелёнки в тени единственной пальмы. Выпей трое. Супружеская пара престарелых змей, участников программы «Живи без яда», – родом из Дождевого Леса, годами путешествуют по всему миру,
Третий выпь – Песец из Дальних Сопок, в Дальнем Лесу у него, по-видимому, пересадка. Барсукот говорил мне, что этот Песец был замешан в знаменитом деле о Щипаче. У Песца белоснежная шерсть, поблёскивающая от сока алоэ вера, – щедрой лапой он нанёс этот сок на всю тушку, а может, даже в нём искупался, чтобы шерсть не выгорала на солнце. Одна аистесса пеленает Песца, другая поит его кокосовым молоком: погружает свой длинный клюв в выдолбленную в кокосе дырочку, набирает молоко, а затем суёт свой клюв Песцу в пасть, а тот меланхолично посасывает.
Рядом с ним багаж, от которого, собственно, и воняет на всю пустыню. В первую секунду мне кажется, что Песец везёт с собой труп: из туго набитого чемодана, который он не смог до конца закрыть, свисает что-то очень напоминающее шкурку дохлого зверя. Я заставляю себя подойти и принюхаться – и понимаю, что это не шкура, а лепесток. Червивая стапелия – вот что везёт Песец. Растение, которое я с удовольствием засудила бы за мошенничество, если бы на растения распространялось уголовное право. Стапелия притворяется падалью: её цветки – коричневые, морщинистые, волосатые, как разлагающаяся шкура какого-нибудь, например, суриката. Воняют эти цветы соответственно – как будто сурикат провалялся на солнце недели три. Всё для того, чтобы приманивать мух, которые опыляют стапелию и даже откладывают на неё свои яйца, убеждённые в том, что имеют дело с мёртвым животным.
– Зачем вам стапелия червивая? – интересуюсь я у Песца. – Она же воняет.
– Вот именно! Такая невероятная, экзотическая, чудесная вонь! – отвечает Песец, беззастенчиво хлюпая и чавкая: выпь-пассажиры даже ещё не спелёнуты, а их уже кормят из клювика капкейками с безе из черепашьих яиц. – Я парфюмер и регулярно летаю в ваши края за новой изысканной вонью! Из вашей стапелии я выжму одеколон «Роковая…» – нет, лучше даже «Смертельная схватка»! А может быть, знаете как? «Фатальная самка пустыни»! Да, это нас отсылает к схватке самцов, которые сражались за прекрасную самку и оба пали в песок, а самка…
– Вы просто бесплатно собираете здесь цветы червивой стапелии, а дома продаёте за бешеные шиши, я правильно поняла?
– Вы очень цинично рассуждаете, юная самка. У нас с вами разные ценности. Нет смысла продолжать разговор. Эй, лебедь! Давай, танцуй! Попугай! Включай свои байки! Мы ещё не взлетели, а мне уже скучно!
Чахлый лебедь, увязая перепончатыми лапами в песке, принимается исполнять перед выпь-пассажирами танец маленьких лебедей. Попка-корреспондент, который, не будь дурак, подрабатывает на взлётной
– Аудиоиздательство «Попугайская правда» представляет правдивые мифы и легенды Дальнего Редколесья! Давным-давно, в начале времён, была только бескрайняя пустыня, а в центре этой пустыни росло Великое Древо Манго, на котором сидел попугайчик Попка и всё-всё видел! И всё-всё слышал! Попка был очень хороший! Однажды Попка увидел, что на Древе Манго созрели два плода: солнце и мрак. Плод солнца был золотистым, сочным, сладким, ароматным и ярко сиял… Попочка любит манго!.. Плод мрака был чёрным, сморщенным, гнилым и зловонным! Попочка такое не ест! Попочка не дурак! «Огнам гоб я», – сказал солнечный плод на древнем языке Редколесья. А Попка не дурак, он может перевести что угодно с древнего языка! Тот плод сказал: «Я – Бог Манго». А Попка ему ответил: «Акпоп я!»…
– Уважаемый приглашённый артист! – перебивает Попку одна из аистесс. – Убедительная просьба уменьшить громкость звука! Иначе пассажиры второго класса тоже вас будут слушать, а им развлечения не положены!
Попка рассказывает легенду про кость и мякоть, а я уговариваю себя перестать записывать всё, что вижу и слышу. Я слишком увлеклась. Это не относится к делу. Я опаздываю на рейс.
…Я выхожу из тени и направляюсь в ту часть взлётной поляны, где под палящим солнцем пеленают в шершавые промокаемые пелёнки пассажиров второго класса.
Пеленают мартышку Мону – она защищала Изысканных в суде перед львами; теперь, после неудачной попытки жирафаматери Рафаэллы снова захватить власть, Мона опасается, что львы её растерзают как пособницу жирафов.
Пеленают трёх гиеновидных собак: в отличие от Гиги и Виви, они не подтвердили лояльность новым хозяевам, львам, и уволились из охраны Резиденции. Вероятно, знали о готовящемся мятеже Рафаэллы и рассчитывали таким образом выслужиться перед Изысканными. Но Изысканные окончательно проиграли – и теперь гиеновидные мечтают наняться охранниками в Охотки. Здесь у них теперь нет шансов сделать карьеру. Они теперь безработные и бездомные. Их судьба – побираться на улице, пока их не схватят и не сбросят с Высокой Скалы.
Сурикатка Безвольная Лапка и её детёныш Дрожащий Хвост уже запелёнуты. Как и Мона, они бегут от львиного клана; как и Мона, будут просить убежища в Дальнем Лесу. Их уже однажды чуть не сожрали прямо в суде. Говорят, лев Лёвыч отдал приказ отыскать их и подать ему на обед. Говорят, он унижен тем, что на суде ему не дали их съесть.
Рядом с ними – муж и отец, сурикат Рики, но он не летит, просто провожает. Он старается держаться, как может, на морде его улыбка, но хвостик дрожит от горя. Он глядит на два чёрно-белых кулька, из которых торчат трепещущие усы супруги и младшего сына. Его ждут в норе остальные дети. Вероятно, ему и старшим на билет в Дальний Лес не хватило: сурикаты – самая незащищённая категория населения, они, как правило, нищие.
Заметив меня, сурикаты начинают трястись ещё больше.
– Пожалуйста, не надо, полиции каракал! – пищит мне отец семейства, сурикат Рики. – Не надо их арестовывать и отдавать львам! Я понимаю, что вы теперь работаете на львов, но, умоляю, дайте моей жене и детёнышу улететь!
Рики думает, раз я из полиции, значит, сдам сурикатов властям. Но я не такая.
– Я – вольная кошка саванны. Как полиции каракал, я ни на кого не работаю. И в то же время работаю на всех сразу. Конечно, они могут лететь.