Темное солнце

Фармер Филип Хосе

Слуш, гость из растительного царства! Я могла бы ответить на все твои вопросы, создать тебе новый кристалл и пригласить в свои лаборатории. Но какой в этом смысл?

Тебя, йотль, я могла бы осыпать волшебными дарами, чтобы до конца жизни ты не испытывал ни малейшей нужды. Но ты и тогда не отступишься от своего образа жизни. Так зачем все это?

Тебе, ведьма, я могу подарить новые глаза, вернуть молодость и наделить волшебной силой. Но что это изменит?

А тебя, Джованарр, я могу сделать великой ведьмой, чтобы тебе не нужно было ждать

смерти матери. Но какая от этого польза?

Шемибоб выпустила облачко сладкого розового дыма и снисходительно рассмеялась. В звуках ее мелодичного смеха было что-то жуткое.

– Я могла бы обратить всех вас в рабство – ведь мне нужны слуги. Ах, Тринкельшум! На самом деле мне нужны собеседники. Вам нечего бояться. Считайте себя гостями – но не хозяевами! – в моем дворце.

– В ваших словах мне чудится нечто дурное, – сказал Слуш.

– Какая проницательность! – воскликнула она. – На самом деле вы здесь не гости, а пленники. Впрочем, мое положение не лучше вашего.

– Ага! – сказал Слуш. – Невидимый барьер! Значит, это не ваших рук дело?

– Совершенно верно. Я могла бы избежать этого плена, но предпочла вначале отправить рабов на свободу. Они долго бились между собой за различные сокровища, но наконец покинули дворец, а я осталась внутри. Если я найду здесь свою смерть, то по крайней мере умру не впустую.

Арчкерри попросил пояснить, что она имеет в виду.

– Если я не ошибаюсь, то мы имеем дело с вратами, ведущими в иную вселенную. Вначале они выглядели как небольшое сияющее пятно в воздухе над скалами, но…

– Так вот почему мы не смогли их обнаружить! – воскликнул Слуш. – Врата переместились. И если я правильно понимаю, они также существенно расширились. При этом они перестали светиться и испускать излучение, вызывающее ужас и тошноту.

– Блестящее умозаключение, – сказала Шемибоб, пронзая его взглядом ярко-зеленых глаз. – Внушительный интеллект. Жаль, что носитель этого незаурядного ума не в силах догадаться об одном – меня бесит, когда кто-то меня перебивает! Я стараюсь держать себя в руках, но, знаете, всему есть пределы.

– Прошу прощения, – сказал Слуш.

– Многие просили его у меня, но мало кто получил! Ну хорошо, я прощаю тебя. Вернемся же к нашим вратам. Так вот, арчкерри, тебе вряд ли известно, что все врата ведут только в одну сторону. Вошедший в них…

– И снова прошу прощения, – отважно сказал Слуш. – Я не отрицаю, что некоторые из врат являются односторонними. Но в своих странствиях мы столкнулись с интереснейшим случаем, о котором не упомянули раньше, поскольку это не выглядело уместным…

И он рассказал о сиянии на вершине горы и о странном человеке, выглядывавшем из него наружу.

– Так что, как видите, бывают и двусторонние врата.

– Значит, я вновь оказалась неправа. Как это восхитительно, дважды ошибиться после вечности абсолютной правоты! Я готова была поклясться, что моя математическая модель врат безошибочна. Ведь я работала над ней более тысячи вивришей!

Впрочем, неважно. Итак, с ходом времени радиус этих врат многократно расширился, но их ядро, их сердцевина по-прежнему источает свой страшный свет. Сейчас это ядро находится в глубине замка. Я покажу его вам, когда наступит время.

– Но знай же, мой лиственный друг, – продолжала она, – наше время истекает! Впрочем, для вас, короткоживущих видов, оно может показаться вечностью. Сквозь внешнюю сферу врат внутрь замка не проникает ни воздух, ни вода. Мои машины производят свежий воздух, сбрасывая излишки тепла во врата. Вскоре придется начать производить и воду. Со временем запасы сырья иссякнут, и мы погибнем от удушья.

– Исчерпывающая в своей краткости лекция, – сказал Слуш. – Рискну заметить, что свойства этих врат на удивление противоречивы. В определенном радиусе они пропускают материю в обоих направлениях, и только ближе к так называемому ядру становятся односторонними. Здравый смысл подсказывает, что в такой модели расширение врат должно сопровождаться поглощением окружающей материи. Но на практике…

– На практике все не так, – раздраженно сказала Шемибоб. – Я не знаю, почему врата так странно себя ведут, и не желаю этого знать. Это не поможет нам выбраться на свободу.

– Понимаю и разделяю ваши чувства, – кивнул арчкерри. – Но все же…

Шемибоб раздраженно закатила глаза. – Теперь я желаю видеть этого вашего Фемропита.

Они двинулись по коридору в направлении лестницы, ведущей на первый этаж. По дороге Слуш пытался объяснить, что каменное существо на самом деле не зовут «Фемропит», так его назвали цимманбул, а само оно не имеет имени и называет себя «Я», что указывает на понимание им своей индивидуальности.

– Странный обычай, – сказала Шемибоб. – Как же в его культуре именуют друг друга? Как обозначают индивида, отсутствующего в данный момент?

– Насколько я понимаю, – сказал Слуш, – отсутствующий для них не существует как личность. Они общаются только прямым обменом микроволновых лучей. Фемропит неоднократно пыталось объяснить мне, как устроено их общество, но я ничего не понял из его слов. Не следует забывать, что их планетоид был довольно невелик – всего несколько сотен миль в диаметре. Жизнь, зародившаяся в вечном холоде и тьме безвоздушного пространства, для нас абсолютно чужда.

– Простите, что вмешиваюсь, – вежливо просвистел Дейв, – но Фемропит понимает, что такое имена. Он узнает, когда мы к нему обращаемся, и различает нас по именам.

Он сглотнул и продолжил:

– Вас мы всегда знали под именем Шемибоб. Разрешите поинтересоваться, каково ваше настоящее имя?

Она посмотрела на него сверху вниз и рассмеялась. – Меня называют Шемибоб, потому что я единственная из рода шемибобна этой планете. У меня есть личное имя, но я давно уже не использовала его и не позволяю низшим сапиенсам его произносить. Такой ответ тебе понятен, человечек?