Тёмное солнце

Никулина Ирина

– Не смейся надо мной, незваный гость, это тело – проклятье, а вся моя жизнь – невероятное страдание, я заразился тьмой, я стал чудовищем.

– Никто без своего согласия не пускает в себя тьму, – бросает тихо фразу Акрофетис и одевается, ему надоело тратить время на осколок жизни, заражённый духом Мардука. – К тому же ты ведь должен высасывать жизнь из других, чтобы не сдохнуть…

– Хочешь, я опустошу тебя, пришелец?

– Ты не сможешь, Тарсин. Хотя кое о чем мы могли бы договориться.

– Убирайся, я лучше укушу свой собственный хвост, чем терпеть твоё присутствие. Оно ранит меня.

Акрофетис пожимает

плечами. Он лишь хотел рассказать трактоиду о запретном входе в Средние миры, но тот слишком увлечён собой и своей войной, так что эти знания для него лишние. Король мог бы пользоваться своим телом совсем не для войны и прожить жизнь в невероятной неге и удовольствии, но дух Мардука прочно отравил его восприятие мира, и потому сын Акрофета оставляет ящера.

Глава 10

Миры Дальней волны, открытый космос

В чёрном просторе космоса, где Акрофетис лежит в медитации, подстелив себе космические струны, слышен шёпот. Сначала этот шёпот не мешает ему наслаждаться пустотой вокруг себя и размышлять над глупой судьбой, искалечившей Сан Тарсина, великого и смелого воина, но вскоре занимает всё пространство и скрыться от него некуда.

…покорить… победить… должен был… не жалеть… покорить…

«Кто говорит со мной? – спрашивает Акрофетис, и такая невероятная боль пронзает его тело, что терпеть невозможно. – Кто приказывает мне?»

Когда он прислушивается, боль утихает, но тело, разметавшееся на две галактики, застывает, становясь рыхлым и беспомощным. Тогда слова, режущие, как тысячи ножей, становятся понятными.

… Я послал тебя, чтобы покорить Тарсина, чтобы победить его слабый дух и управлять им. Ты должен был перехватить те потоки энергии, которые порождены войной Любовников, а не жалеть их и плакать над слепой судьбой. Ты, мой посланник, моё порождение, должен подчиняться, а не размышлять. Ведь Акрофет не зря отдал тебе свою жизнь…

– О нет, – ревёт, вплетая в тело космические струны, Акрофетис, он выпускает в вакуум шаровые молнии, но они не находят цели, – я никому не подчиняюсь, НИКОМУ!!! Я – свободное существо и сам делаю выбор. Кто ты такой, чтобы приказывать мне?

…Тогда ты умрешь, непокорный безумец. Ты был рождён с одной-единственной целью – направить силу войны ко мне, твоему создателю. У тебя последний шанс– отправляйся к королеве и соблазни её, чтобы мы могли управлять войной…

Голос замолкает, и Акрофетис смеётся. Ничего, кроме этого голоса, нет в Дальних мирах, а назвавшийся его создателем – даже не тень, ибо бессилен здесь. Но всё же Акрофетис в смятении, потому что смутно помнит маджонг в Средних мирах и вторую тень, чья железная воля убивает Акрофета.

– Проклятье! – Акрофетис падает на ближайшую планету, почти сгорев в её атмосфере. – Я не марионетка, я сам бог, и я буду править в Дальних мирах. Никто не может мне указывать!

Упав в холодную воду, он долго лежит на дне, забыв дышать, пока океан не начинает кипеть от его горячего тела. Мысли его так стремительны, что планетарный принцип на время покидает свой мир, уступив его

сыну Акрофета.

– ПРОКЛЯТЬЕ тебе, создатель. Когда я доберусь до Средних миров, я вырву твои ноги и руки и разбросаю их на Дне миров! А твои чресла сожрут голодные контийские псы! Скорее Краткая волна упадёт в Живой космос, чем я стану твоим посланником! Умри и оставь меня, не достойный быть богом!

Потом он засыпает, выпив океанскую воду, и волны, которые не в силах выносить его гнева, выбрасывают на берег тело бога, спящего беспокойным сном. Проснувшись утром, он направляется к королеве, забыв всё, что было вчера. Потому что во сне Акрофетис уязвим, и в мыслях его кто-то уже навёл порядок…

Глава 11

Миры Дальней волны, 113 контийский сектор боевых действий, флагман королевы

Зал совещаний – самое светлое и просторное место на звездолёте и самое величественное: тысячи воинов могли бы поместиться в нём, чтобы услышать речи королевы. Потолок, как чистое ночное небо, сияет искусственными звёздами; иллюминаторы огромны и чернеют беззвучным космосом. Убранство строго и аскетично, как и сама королева. Она – воин, командир, и униформа прячет её прекрасное тело, потому что никто не должен отвлекаться от войны. Так велико влияние Мардука, что воины не видят красоты, а красота прячется, притворяясь строгостью. Что ж, это закономерно для тех миров, что верят в чистую логику и победу в бою ставят выше, чем личное счастье.

Ровно пятьдесят воинов восседают за круглым столом, над которым развёрнута трёхмерная карта военных действий. Откинувшись в кресле, Лита ждёт советов своих генералов. Над ней склонился древний старик Маргаст, колдун из очень далёкого мира, чьё название невозможно произнести на контийском языке. Маргаст отвратителен, и многие генералы не желают смотреть на него: весь порос коростой, третий глаз давно ослеп, а конечности похожи на сухие ветки мёртвых деревьев. Остальное тело колдуна спрятано под чёрной мантией, но, скорее всего, также безобразно. На горбу сидит синяя птица, но глаза её всегда закрыты, словно она спит вечным сном. Пахнет колдун старыми травами и плесенью, говорит скрипучим голосом, а когда смеётся, даже бывалых воинов пробирает мороз. Такому огрызку гуманоида нет места в контийской армии, основанной на высоких технологиях, но королева благосклонна к Маргасту и часто советуется с ним, поэтому старик уверенно занимает место возле левого плеча Литы. И не нашлось никого, кто бы выгнал старого колдуна. Так суеверие вкрадывается в современный мир, который иногда бывает бессилен перед необъяснимым.

Маргаст первый видит своими почти слепыми глазами, как в зале появляется незваный гость и что-то шепчет на ухо королеве, и только потом остальные воины поднимают головы. Люки зала совещаний герметичны, и ничто не может просочиться сквозь них, но происходит нечто, не вписывающееся в логику контийцев, – перед столом совещаний появляется гуманоид, одетый как магистр из мира Гвал, хотя все знают, что магистров больше нет в Дальней волне.

– Я пришёл, чтобы поступить в вашу армию и сражаться с врагами великого Конта, – говорит незнакомец на чистом контийском и улыбается. В его речи нет пафоса, но и нет насмешки, просто он озвучил факт, беспристрастно, но уверенно.