Темногорск
Шрифт:
Роман положил на стол сотню.
– Кроме того, мне поручено заплатить за гроб и за все остальное в морге.
Женщина посмотрела на сиротливую бумажку, вздохнула и сказала:
– Все равно мало. Мне еще поминки надо устраивать.
Колдун добавил еще одну.
Женщина свернула «зеленые» трубочкой:
– Я вещи приготовила. Вам отдать?
– Они новые? – спросил Роман.
– Белье новое, а платье – нет. А вам для чего? – насторожилась женщина. – Может, продать думаете?
– Стиранное? – Роман счел за лучшее не отвечать на дурацкие обвинения. – Алла два раза всего надевала.
Женщина поставила перед Романом пакет с одеждой и проговорила зло:
– Вот вы мне скажите, куда власти-то смотрят!
– Вы о чем?
– О колдунах. Их прежде сжигали. Вот и теперь надо взять всех и сжечь. Чтоб они наших детей не убивали.
– Кто вам сказал, что колдуны причастны к смерти вашей дочери? – Роман передернулся, но заставил себя взять пакет с одеждой.
– Здесь в Темногорске они все время собираются, как будто мухи на падаль. Мильоны себе гребут, а мы с голоду пухнем. При прежней власти их вытравили всех до одного, а они снова прилезли. Чтоб все сдохли, окаянные. Все до единого. Чтобы ни одной гадины не осталось. Думают, только они порчу наводить умеют? Ничего, и я могу! Вон, муж у меня с дружками напился, так эти мерзавцы у него кошелек вытащили и ушли, его пьяного в канаву кинули. Он по их вине инвалидом сделался. Так я их каженный день проклинала. Оба померли. Один под поезд попал, другой самоновкой отравился.
«Как легко она вынесла смертный приговор!» – подумал колдун.
Он смотрел на женщину сверху вниз. Маленького роста, узкоплечая, но довольно полная, с растрепанными коротко остриженными седыми волосами, она почему-то казалась до времени постаревшим подростком, несмотря на огромные груди и выпиравший живот. Ей бы пионерский галстук повязать или комсомольский значок нацепить – подошло бы. В ее злости было что-то детское.
– Я за Гукина прежде голосовала. А теперь не буду. Я теперь его тоже проклинаю. И его, и колдунов этих! – Женщина прикрыла глаза. Под опущенными веками глаза казались неестественно выпуклыми, как будто вылезали из орбит.
«Наверное, она сейчас представляет, как мы умираем», – подумал Роман.
– Почему вы так ненавидите колдунов?
– Потому как нам жить не дают. Давить их надобно. Ты часом не колдун? А то похож.
Гость невольно отступил в полумрак прихожей. Эта женщина представилась вдруг старухой-процентщицей, которая вооружилась теорией Раскольникова и его топором. Уж она-то никогда не ужаснется при виде пролитой крови.
«Если бы у нее был дар, она бы меня убила на месте, – подумал Роман. – Может быть, она и дочь свою ненавистью отравила, как ядом?»
Но он знал, что это слишком простое объяснение. Никакого дара у толстухи не было. А те двое умерли, скорее всего, потому, что дочь вслед за матерью шептала проклятия.
«Твоя дочь тоже была колдуньей, хотя и не знала об этом», – мог бы сказать этой женщине Роман.
Дар у Аллы Хитрушиной, скорее всего, был слабенький, потому и не замечал никто из членов Синклита наводки. Да и не колдовала она по-настоящему, только проклинала.
«Мы все время забываем, что тень Темной горы даже ничтожным дарует силы», – мысленно упрекнул
Выйдя из дома, колдун первым делом направился в ближайший магазин, торговавший одеждой, купил подходящее платье, а в соседнем киоске – несколько конвертов. Новое платье он вложил в мешок с прочей одеждой, а ношеное платье Аллы Хитрушиной завернул в полиэтилен и оставил на заднем сиденье своего «Форда».
Потом поехал в морг, располагавшийся рядом с больницей, но в отдельном здании.
– Вещи принимаем с утра, – сказал плечистый, наголо обритый мужчина в белом халате и указал на табличку возле закрытого окошка.
Бумажка, мелькнувшая в пальцах колдуна, сделала парня сговорчивее.
– Надо пойти поглядеть на тело, решить, сколько платить за грим, – объявил служитель морга.
– С вами можно? – спросил Роман.
– Это еще зачем? – нахмурился санитар и глянул на колдуна неприязненно.
– На память прядь волос. – У колдуна почти натурально дрогнул голос. – Понимаете?
Еще одна бумажка в конверте перекочевала в карман халата.
– Понимаю. Но со мной нельзя. Да вы не волнуйтесь, волосы срежу и вынесу, – пообещал санитар.
Роман не настаивал, уселся на протертый диван в вестибюле. От запаха морга ему стало плохо. Водный колдун прикрыл глаза, пытаясь справиться с дурнотой. И вдруг почувствовал: кто-то есть рядом. Кто-то враждебный. Ожерелье с живой нитью дернулось, предупреждая.
Роман открыл глаза. В распахнутых дверях морга стоял человек в черном плаще. Водный колдун, кажется, видел его прежде – на улице, мельком. У человека этого была странная внешность: черные, блестящие, будто облитые лаком волосы, и совершенно белая кожа, а так же бесцветные глаза.
Колдован!
Что ему нужно?
Роман вскочил, выставил руку с оберегом. Зеленый камень тут же засветился.
Колдован повернулся и исчез, будто растворился в сумерках.
Многие колдованы, не умея подчинить стихии, становятся энергетическими вампирами. Следуют за слабыми и покорными, вытягивают из них силы. Если больной слаб, на грани жизни и смерти, такой вампир может все силы выпить до дна. Недаром вьются они вокруг больниц да детских приютов, выискивая жертву. Но что делать колдовану в морге? Здесь силу уже не из кого тянуть. Разве что мертвечинкой полакомиться. Некромант?
Считается, что некроманты используют энергию смерти. О некромантах Роман знал точно только одно: к Синклиту их не подпускают на пушечный выстрел: они всем стихиям враждебны, энергию любой стихии превращают в ничто.
Тем временем вернулся санитар, отдал конверт Роману и сказал:
– Сто баксов за грим. У нее лицо все посинело.
Цена была явно завышена, но колдун не стал спорить. Отдал деньги, взял квитанцию. А ведь подобными расчетами приходится заниматься близким! Когда умер дед Севастьян, его похороны устраивали мать с отцом, уже к тому времени разведенные. Роман два дня бродил по берегу Пустосвятовки словно в бреду. Не мог представить, как будет жить дальше – без деда. Ложился в кровать, но сна не было – казалось, чье-то легкое дыхание касается губ и ноздрей, и сразу становится легче, и боль в груди утихает.